Я кончаю, сильно, и ненавижу себя за это.
Он проводит губами по раковине моего уха, пока я лежу, склонившись над стеклом, края которого врезаются в живот, задыхаюсь и почти плачу.
— Кому ты принадлежишь, Икс? — спрашивает он, чётко произнося каждое слово.
— Я принадлежу тебе, Калеб.
Это грубая правда, но я это чувствую.
— Чьё это тело?
Раздался резкий шлепок по моей заднице, но мне совсем не больно.
—Твоё, — пробормотала я, чуть громче шёпота.
Я выпрямилась. Его глаза давят на меня, пронзают, они тёмные и, как прежде, в ярости, но теперь я вижу в них и другие неопознанные эмоции. Его пальцы копаются у меня между ног. Он собирает ещё горячее, только что пролитое семя. Прикасается к моему языку. Чувствую привкус мускуса, солёность, свою женскую сущность, смешанную с мужской.
— Это я, внутри тебя. Попробуй нас.
Киваю. Не могу говорить.
Он жёстко пальцами сжал мой сосок.
— Твоя сексуальность принадлежит мне, Икс. Никто не должен знать даже твой чёртов запах, поняла меня? Ты. Только. Моя.
Резкая боль заставляет меня дрожать, и какая-то часть меня корчится от неё и нуждается в этом. Я ненавижу, не терплю, не выношу, когда моё тело реагирует таким образом.
— Ты поняла, Икс?
— Да.
Он ущипнул ещё сильнее, и это заставило меня всхлипнуть.
— Да, кто?
— Да, Калеб!
Я задыхаюсь.
Пальцы отпускают сосок, и мои колени подгибаются с облегчением. Я не могу устоять на ногах и падаю. Он поймал меня и легко поднял. Отнёс в спальню и положил на кровать с изысканным аристократизмом. Слишком мягко. Нежность ранит и сбивает с толку сильнее, чем боль, хуже, чем требование принадлежать. Это удручает меня больше, чем сексуальное доминирование.
— Спи.
Это приказ.
И я....?
Подчиняюсь.
***
Резко просыпаюсь, я дезориентирована. Мои жалюзи открыты, впуская лунный свет и мерцающий блеск горизонта. Тянусь к своему ночному столику, чтобы опустить плотные шторы.
Пульт исчез. Генератор шума тоже.
Моё сердце сжимается.
Я поднялась, и голая подошла к окну. Посмотрела вверх. Шторы собраны над окном. Но без пульта их невозможно опустить.
Слёзы стоят в глазах. Это, видимо, моё наказание. Как я буду спать без штор и генератора шума?
Или совсем не буду, или буду, но плохо.
Я борюсь с этой слабостью. Ложусь, укрываюсь одеялом с головой, пытаясь заснуть. Но уже спустя несколько мгновений, чувствую, как задыхаюсь. Сбрасываю одеяло и лежу, уставившись в потолок.
Я окончательно проснулась.
Разочарованная и злая, отбрасываю одеяло, встаю с кровати и шагаю в ванную комнату. Включаю душ и жду, пока пойдёт горячая вода. Встаю под воду, она почти ошпаривает меня. Я не понижаю температуру. Начинаю мыться. Я тру кожу пока она не становится красной и почти кровавого цвета. Оттираю каждый дюйм, как будто могу очиститься от ощущения тех суровых, жестоких, но всё же иногда нежных рук, а также очиститься от той болезни внутри меня, которая заставляет реагировать на него, нуждаться в его прикосновениях, независимо от того, что Калеб отравил меня необходимостью сексуального доминирования.
