ПОЗАДИ ЭДИПАЛЬНОГО СЮЖЕТА: ДРАМА СМЕРТИ
Если мы далее поразмыслим о двойственных объектах, играющих центральную роль в психическом театре Я (фетишистский объект, фобийная ситуация, навязчивые мысли), то амбивалентность каждого творца к этим творениям становится очевидной. Свыше и помимо их власти защищать детское Я от фантазий о наказании кастрацией (которой заслуживают, по ощущению ребенка, все сексуальные удовольствия, из-за его инцестуозных желаний), они передают краткое послание в финальном акте этой пьесы: объект, о котором идет речь, всегда действует как связующее звено между субъектом и кем-то еще. Но кто этот Другой? И почему Я должно ходить по жизни долгим кружным путем симптоматических действий или мыслей? В мои намерения не входит исследование множества сложностей, содержащихся в этих индивидуальных психических драмах; я хочу лишь показать последний поворот каждой истории.
Фетиш, который позволяет определенную форму сексуального удовольствия, в то же время защищает своего создателя. Это двойная защита: от эдипальной мести и от околдованности сексуальным стремлением к полному слиянию, которое может накликать психологическую смерть (так как его цель — слиться воедино с матерью младенчества, пусть и ценой утраты своей собственной идентичности в качестве личности; возвращение в утробу — это стремление к небытию, нирване). Таким образом, фетиш выполняет функцию кои-трфобийиого объекта, который магически охраняет индивида не только от кастрации, но и от уступки желанию-и-страху быть сожранным, слиться в одно с первичной матерью-вселенной.
Фобийный объект и ужас, который он возбуждает, — цена, которую приходится платить за определенные достижения. Его конструкция действует еще и как преграда для идентичных архаичных желаний. С его созданием Я обеспечивает безопасную область, внутри которой оно может циркулировать, защищенное от объекта или ситуации, представляющих собой колдовство материнского тела: высота и крутой обрыв, открытые и замкнутые пространства, — все может служить этой цели, при том, что они одновременно символизируют эдипального родителя и первичную «грудь-мать».
Сценарий навязчивости в первых актах на аналитической сцене тоже стремится к разрешению эдипальных трудностей. Разнообразные маски этого сценария отличаются от тех, которые представлены при фобийных симптомах (требующих бегства) тем, что фантазии о первичной сцене часто отмечены анальной и садистской темами, что заставляет ребенка, чувствующего угрозу, пытаться использовать магию, чтобы избавиться от мыслей, рук и их движений, телесных субстанций, привычек и т.п., причем все они могут ощущаться грязными или опасными. При таком компромиссе с эдипальной драмой в кулисах всегда стоит смерть. Актер должен постоянно быть на страже, чтобы сохранять безопасное расстояние от любого объекта желания из-за страха разрушить его или быть им разрушенным. Это движение взад-вперед может продолжаться всю жизнь; с его помощью пытаются избежать фантазийного наказания за детские желания и дезинтеграции, которая, как боится актер, воспоследовала бы, если бы он стал идентичен с бессознательным образом всемогущей, несущей смерть матери.
