Если фаллос (в отличие от пениса символизирующий союз и плодородие, которые принадлежат обоим полам и объединяют их) приобретает свое истинное значение, то ребенку, мальчику или девочке, гарантировано его или ее место и гендерная идентичность. Но если вместо этого пенис отделяется от своего символического значения, то для обоих полов из этого возникает множество драматических сцен. Родительский пенис, объект идеализации и домогательств для всех детей, играет разную роль, не только в зависимости от анатомического пола анализируемого, но и от того, в какой мере он стал или не стал символом половой комплементарности. Это фундаментальное означающее (Lacan, 1966) также определяет, каким образом в бессознательном представлены женские гениталии.
Поскольку вагина недоступна взору, это создает проблемы как мальчикам, так и девочкам. До тех пор пока репрезентация вагины получает благоприятное освещение в воображении благодаря своему фаллическому значению (женский генитальный орган требуется пенису для дополнения и придает ему его половое значение и наоборот), она подвергается риску стать не только обособленной репрезентацией, но и безграничной, и потенциально опасной. Как плохо определенная и невидимая единица эта половая репрезентация впредь может бесконечно смещаться на любое подозрительное внешнее пространство или объект: узкие туннели, открытые окна, пустынные улицы, глубокую воду, землю, воздух, высоту и глубину. Выбор, как и сама репрезентация, безграничен!
Когда отсутствует психический сценарий, способный объединить два пола в акте любви, в котором каждый пол становится причиной для существования другого, тогда автономный пенис рискует стать объектом, который в психическом репертуаре рвет и калечит, в то время как безграничная вагина, отделенная от своей функции любящего и желающего вместилища для пениса, становится органом, который может давить, душить и кастрировать все, что встречает на своем пути.
Давайте теперь вернемся к нашим двум иллюстративным сценариям с их неуловимым значением. Хлыст как «наказующий пенис» и пустынный бульвар как «удушающая вагина» легко улавливаются аналитическим слухом. Но это не означает, что эти поврежденные символические объекты легко поддадутся интерпретации в такой форме. Такие интерпретации не будут иметь никакого воздействия до тех пор, пока персонажи и решающие события прошлого, а также аффекты, связанные с этими значащими объектами, остаются в тени и не находят, спонтанным образом, своего места на психоаналитической сцене. Отчаянное горе маленького ребенка, как и сила детских желаний, должны дождаться своего времени, чтобы получить значение во взрослом контексте.
