1905 - Александр Куприн — «Поединок»
(17.10.2015)
Мы поговорим сегодня о 1905 годе и о романе (или повести — тут у самого автора нет определенности) Куприна «Поединок», который многие считают его главным шедевром. Я, конечно, не думаю, что «Поединок» — однозначно лучшее его произведение, но в советское время оно считалось самым боевитым, самым революционным, а по большому счету, наверное, самым личным, самым безнадежным. Куприн и сам до 1894 года служил в пехотном полку, вышел в отставку, довольно долго питался воспоминаниями о службе у западных границ империи, в еврейском местечке, которое весной превращалось в сплошное болото, об офицерском быте, где, кроме водки и карт, не было никаких развлечений, о зверствах по отношению к солдатам.
Надо сказать, что почти все герои «Поединка» имели не просто реальных, а биографически очень точных прототипов. Это почти фотографии. Бек-Агамалов — это приятель Куприна Бекбузаров, Дорошенко — Дорошевич. Да и, собственно говоря, командир полка, который был в душе, как вспоминает Куприн, «человеком сентиментальным и ласковым, но все время делал из себя грубого бурбона», тоже имел все реальные черты. Другое дело, что «Поединок» вовсе не революционное произведение, каким оно казалось, например, Горькому. Достаточно сказать, что и в советской России в армейских библиотеках «Поединок», прямо скажем, не приветствовался. А более того, из некоторых армейских библиотек он изымался. Я хорошо помню, как в нашей, например, части именно такой изъятый «Поединок» мне удалось чудесным образом заполучить.
Так вот, «Поединок», конечно, имеет гораздо более глубокий смысл, нежели разоблачение царской армии с ее системой зубодробительной муштры, с ее грубым насилием над солдатами, над думающими офицерами, над армейской скукой. Нет, конечно, речь идет не об этом, не о разоблачительном его пафосе. «Поединок» — это вообще поединок любой живой, по-настоящему живой, души с чудовищной косностью мира. И, конечно, главная фигура в этой повести — это даже не поручик Ромашов, довольно автобиографический персонаж, а Назанский, о котором Луначарский в замечательной рецензии под названием «О чести» в том же 1905 году писал: «Философия господина Назанского очень плоха, но повесть господина Куприна очень хороша». Вот здесь есть, конечно, некоторое противоречие, но, если вдуматься, Луначарский слишком узко, слишком партийно оценивал эту вещь. Философия Назанского — прекрасная и, может быть, такая странная смесь из Ницше и немецкого романтизма, попытка выдумать себе прекрасную жизнь на пустом месте, попытка уйти, эскапистски убежать от этой скуки. Может быть, это единственное, что можно сделать. Может быть, Назанский-то как раз в контексте повести глубоко прав!
