В доме, где я находилась, девочек обучали танцам, музыке, языкам. Кроме того, были специальные предметы: история эротики, эротическая литература, эротические танцы. В «училище» было одиннадцать девочек, не считая меня, которые составляли две группы по шесть человек. Два дня шли занятия, а два дня девочки занимались гостями по прямому назначению. Гости обыкновенно съезжались вечером. В течение ночи часть из них уходила, а часть оставалась до утра. Плата у нас была высокая, и гости были только состоятельные. Первое время меня никто не тревожил, и я целыми днями валялась на диване в своей комнате, листая журналы.
Однажды Хояси пригласил меня в другую часть дома и ввел в одну из обставленных мягкой мебелью комнат. На диване и на низеньких пуфиках сидели девочки по десять-пятнадцать лет, а посредине восседала английская леди в очках. Шел урок английского языка. С этого момента я, как и все, начала проходить курс обучения. Кроме английского, мне следовало посещать класс танцев, а также уроки эротики и женского поведения в обществе. За непослушание, леность и невнимательность меня наказывали, причем довольно строго.
Изредка заходил Рэд, приносил мне сладости и снабжал иллюстрированными журналами. Я начала испытывать к нему симпатию, даже что-то близкое к доверию, и постепенно мы с ним подружились. Я не могла ему ничего рассказать о чертежах моего отца, но он предупредил меня: если кто-нибудь будет интересоваться мною, особенно моим прошлым, мне надлежит тотчас уведомить об этом Хояси. Я с благодарностью приняла его предостережение.
Время шло своим чередом, моя жизнь была однообразной и скучной. Занятия, прогулки в саду, изредка короткие экскурсии по городу и строгость, строгость… Ни малейшего нарушения режима. Прямо-таки как в военной казарме. Прошло пять лет. Мне уже исполнилось двенадцать. В изучении языков и танцев я достигла немалых успехов. Меня поощряли, изредка ставили в пример другим, но порой и наказывали. Непривычная к этому, я сначала кричала, вырывалась, но со временем стала находить в этом даже некоторое удовольствие. Особенно, когда меня избивала плеткой девочка-мулатка, тоже совсем молоденькая, приблизительно на год старше меня.
Когда она являлась с плеткой из шелковых шнурков, меня охватывала сладостная дрожь. Она снимала с меня халатик и сама раздевалась догола. Тело у нее было, как у мальчишки: грудки едва наметились, руки тоненькие, ноги худющие. Мне сразу бросилась в глаза одна особенность: половая щель у нее была расположена очень высоко, как у совсем маленьких девочек, и когда она ходила голая, то ее пухлые срамные губы, к тому же почти всегда влажные, двигались самым возбуждающим образом. Мало того, у нее был чрезвычайно развитый клитор, который даже в спокойном состоянии сантиметра на два выглядывал из половой щели. Несмотря на то, что ей исполнилось всего тринадцать лет, она слыла лучшей из всех девочек, и мужчины были от нее без ума. Она зарабатывала больше всех. Звали ее Мария.
