Фельдмаршал отошел с полковником Бургиньоном в оконную нишу, а князь Лихтенштейн продолжал разговаривать с адъютантами генерала и со Штиловом.
Пока это происходило в приемной, император Франц‑Иосиф, одетый по австрийскому военному обычаю в просторный серый сюртук, стоял в своем светлом, но скромном кабинете, перед широким письменным столом, заваленным бумагами, книгами и картами.
Глубокое раздумье отражалось на лице государя, пока он внимательно слушал доклад графа Менсдорфа, державшего в руке несколько депеш и писем.
— Весьма неприятно, — произнес император, — что принц Сольмс в Ганновере не сумел заключить никакого трактата с королем Георгом. Вследствие этого с той стороны прусские силы не будут заняты, и мы должны употребить все усилия, чтобы вступить в великое, решающее состязание в Богемии или, пожалуй, в Саксонии. Считаете ли вы возможным опасаться прусско‑ганноверского союза?
— Конечно нет, Ваше Величество, — отвечал граф Менсдорф. — Король точно так же уклонится от иного союза, как уклонился от нашего. Его Ганноверское Величество не хочет примыкать ни к какой стороне. Я боюсь, что король поставит себя этим в рискованную изоляцию, которая в его положении, а он окружен со всех сторон прусской властью, в высшей степени опасна не только для его личности, но и для короны.
— Для его короны? — повторил король с удивлением, поднимая голову.
— Ваше Величество, — пояснил граф Менсдорф, — когда раздастся первый пушечный выстрел, Пруссия станет на почву самых беззастенчивых государственных резонов, как они их там называют. А ведь Ганновер — давняя цель прусских желаний.
— Пока австрийский меч цел в моих руках, — произнес надменно император, — ни один из германских государей не потеряет своей короны.
Граф Менсдорф промолчал.
Император сделал несколько быстрых шагов по комнате и снова остановился перед министром.
— Вы все еще не верите в успех? — спросил он, пристально глядя на графа.
— Ваше Величество, — отвечал тот, — я ношу мундир австрийского генерала и стою перед моим императором накануне войны, в которой разовьются все императорские знамена. Прилично ли мне сомневаться в успехе австрийского оружия?
Император слегка топнул ногой.
— Это не ответ, — сказал он. — Я спрашиваю не генерала, а министра.
— Мне бы хотелось, — отвечал граф Менсдорф, — стоять генералом перед Вашим Императорским Величеством или перед врагами Вашего Величества, тогда на сердце у меня было бы легче. И тогда, — прибавил он печально, — я, может быть, более надеялся бы на победу, по крайней мере, мог отдать за нее жизнь. Как министр, — продолжал он после небольшого молчания, — я уже высказал Вашему Величеству мои воззрения и могу только повторить искреннее мое желание, чтобы вам благоугодно было снять с меня тяжелую ответственность и дозволить обнажить меч.
