Вся неприкосновенная зима…
Вот что со мной случилось возле дома,
Где ты высокой девочкой жила,
Когда еще была мне незнакома,
Но, слава Богу, что уже была.
И возносила ночь хоромы, громы,
Как церкви все и все колокола.
Я наблюдал, когда — весь в белых детских
звездах —
След возникал твой, тесный и чужой,
Я наблюдал, как школьник-переросток,
И, не желая и боясь, домой.
А ты спала…
И все тонуло в верстах
Земли, пурги, жилой и нежилой.
Давай снежок из прошлого слеплю.
Метни его вон к той оконной раме…
Я говорю, что я тебя люблю,
Немыми, одичалыми словами.
И недоверье, кажется, стерплю.
За эти годы стал я некрасивый.
Я так лицо однажды в руки вмял,
Что линии ладоней странной силой
Щекам, вискам навечно передал,
Теперь — гожусь ли, близок ли к концу,
Гадай, коль хочешь, прямо по лицу.
А ты красива. И во всем права.
Живой узкоколейкою метели
Бегут, бегут, бегут мои слова,
И я уж не раздумываю: те ли.
Но что-то их велит тебе сказать,
Пока шнурок ты хочешь завязать
Здесь, у реки твоих застывших дней.
Ты на коньках катаешься по ней.
Мне издали ты кажешься иной.
Стоят сугробы маленькой стеной.
А фонари так пышно разодеты
У булочной и у твоих дверей.
Мне хорошо. Уже давно поэты
Не говорят о булках фонарей.
А, Боже мой, какие были зимы,
Я даже летом зябну иногда,
Припомнив холод невообразимый
И эти рельсы, эти поезда.
Как замерзали где-нибудь в хвосте мы,
Когда на нас взирали свысока
Из-за решетки карточной системы
Сырых буханок сытые бока…
Какие зимы были! Без отцов,
Без матерей. Прошли в конце концов,
Что унесли, то не вернут обратно.
Но что это, куда же я с Арбата
Свернул — бежит беспечная метель,
А я за ней, как за тобой, как тень…
Мне издали все кажется иным.
А этой ночью вот как было дело.
Как из совка, из фонаря летела
Крупа, скользя по коркам ледяным.
Я впал тогда в ничтожество теней,
В ничтожество скрипучих черных веток
И вы прошли, оставив столько меток
На черно-белой памяти моей.
Играли хлопья с ночью в домино.
Два-два. Один-один. И пусто-пусто…
Мне не забыть пленительного хруста,
Когда вы шли по мне давным-давно.
На поприще твоих чужих домов
Нетрудно стать холодным тротуаром.
Недаром я любил тебя. Недаром
Валился снег из высших закромов
И заносил меня в такую даль.
Я вас глазами льдистых лип увидел.
Залюбовался. И в метельный выдел
Моя метнулась легкая печаль.
Вы шли, так стройно за руки держась.
Над вами купол ввысь белел, кружась.
Вы разошлись. Но вы сойдетесь снова.
Исчезли вы, а я еще лежал.
Вернулись вы, а я, как снег, бежал.
Я не давал, мне не давали слова.
