Мне издали ты кажешься иной.
Стоит зима, степенная покуда.
Стоят сугробы маленькой стеной,
Как будто это детская причуда.
Но это нет. Вал это крепостной.
Я думаю, что в возрасте моем,
Когда слова приобретают цену,
Поскольку трижды были об одном
И отрицались, мне нельзя на сцену.
Я лучше погуляю перед сном.
Я лучше просто так тебе скажу.
Маршрутами своими, что по краю
Твоей реки, по берегу, хожу
И ничего уже не повторяю.
Твоей реки застывших лет и дней.
Ты на коньках катаешься по ней.
Мне издали все кажется иным.
Я расскажу, пожалуй, что случилось,
Когда ты на день, на два отлучилась…
Нет, нет, не то… По улицам твоим
Я так ходил, что вьюга закружилась
И понеслась, как прежде, по кривым,
По осторожным улочкам Арбата.
И дом на дом пошел, как брат на брата.
И время вспять — к твоим следам чужим.
Об этом мне неловко говорить.
Я о любви предпочитал не спорить.
Я разучился так внимать и вторить.
Мне было б страшно что-то повторить.
Но в час, когда меня к стене прибили
Десятилетней давности снега,
Что мне совсем недружественны были,
Но и во мне не видели врага,
Я наблюдал, смиряясь с тем, что счастье,
Наверно, есть и стоит падать ниц
И подниматься. Знал: на белом насте
Дрожали тени от твоих ресниц.
И взлеты ламп условленною знака,
Что посылала словно ты сама.
И взмахи целомудренного мрака
