В окно видны серые, закопченные стены дома на противоположной стороне улицы. Разве это улица? Они все здесь похожи на коридоры казармы. Каменные стены, каменные мостовые. Серый и какой-то голый город.
Карл закрыл глаза и увидел тихий зеленый Трир. Страстно захотелось очутиться дома. В маленьком Бонне, где он провел прошлый студенческий год, тоже много зелени, но Карл и там скучал по Триру. А ведь в развлечениях не было недостатка. Студенты-земляки избрали его председателем своей корпорации.
Звон кружек над дубовыми столами трактира «Белая лошадь», задорные песни, лихие дуэли – все это знакомо.
Порой он убегал от приятелей на Рейн и, примостившись на камне у берега, смотрел вслед пароходу.
Вспомнив прожитый в Бонне год, Карл невольно взглянул на стол, где среди книг в старой папке хранились письма отца. Отец все же настоял тогда на переводе Карла в Берлинский университет.
Процокали по мостовой лошади. Стук копыт оборвался у подъезда. Постояльцы пансионата возвращаются из города – значит, скоро девять.
Стало трудно читать. Карл накинул куртку на плечи и отправился поискать горничную. Она заправляла лампы в коридорчике, отделявшем кухню от гостиной. Сквозь открытую дверь доносился ленивый разговор постояльцев. Молодой, с пухлыми, отвисшими щеками, цедил:
– Слишком много развелось у нас «мыслящих». Все им не нравится. Я сам не читал, но мне пересказывали одни стихи, так там они чуть ли не требуют, чтобы король советовался с ними.
Собеседник сонно прищурился:
– Ничего, его величество еще им покажет. Каждый должен знать предназначенное ему богом место.
– Я этих вольнодумцев, герр советник, на пушечный выстрел к своей конторе не допускаю. Чуть что замечу – вон на все четыре стороны.
– Доброй ночи вам!
В коридорчике, увидев возле ламп горничную, герр советник быстро оглянулся и схватил ее за талию.
– Господин советник! Так вы оставите нас без света, – насмешливо окликнул его Карл.
Осоловелые глазки бюргера ткнулись в лицо студента, которого он только теперь разглядел. Карл увидел мелькнувший в них злобный испуг.
В комнате юноша заходил из угла в угол, бормоча про себя. Затем, схватив листок бумаги, набросал:
В мягком кресле, толст и сыт,
Бюргер дремлющий сидит…
Пусть кругом клубятся тучи,
Пусть грохочет гром гремучий, –
Нет на свете ничего,
Что смутило бы его!
Жалкие филистеры! У них одна забота – не дать порыву свежего ветра ворваться в затхлое болотце, которое они называют жизнью!
А отчего это господин советник так перепугался? Карл подошел к зеркалу. Да-а… Давно не стриженная шапка волос… Ввалившиеся щеки… Запавшие глаза…
