— Цела… только… — басила Дуся.
— Тсс! Тихо, оглашенная! Ты ведь во храме находишься, а не у себя на дворе!.. Что — «только»?
— Только Пантелеймон-цели…
— Да тише ты! Шепотом говори!
И Дуся шептала насколько могла тише:
— Целитель — он ведь насчет болезней помогает, а из тюрьмы освобождать — это вроде не его специальность…
— Вот, вот, вот ты потолкуй здесь. Святые-то всё видят, всё слышат, как ты об них понимаешь, безбожница! Они тебе помогут, если ты такое говоришь!.. Держи карман шире!..
Естественно, Дуся торопилась после таких слов поставить свечу святому Пантелеймону, а также Иоакиму и Анне, Сергею, двум Василиям, двум Иоаннам и, как говорят у нас, «ряду других товарищей».
Часто тетя Нюша протягивала свою маленькую и коричневую, как у мартышки, ладонь под самый нос Дуси и властно требовала:
— Ну-ка, дай мне еще рублишко, а то — два: надо тут на одно доброе дело отцу Михаилу вручить… Все за твоего узника зачтется лишняя благостыня…
И Дуся давала. И в церкви, и дома, и по дороге на многочисленные заутрени, обедни, вечерни… Она уже сама стала разбираться в распорядке церковных служб; знала теперь, где пышнее отправляет свои обязанности поп или дьякон; где проникновеннее и слаженней поет хор; какой регент старается добиться красоты звучания; где после ремонта лучше отделали алтарь… Словом, она становилась незаурядным специалистом по церковному обиходу и могла уже вести длительные беседы на подобные темы — на паперти до службы, либо с другими прихожанками — расходясь после обедни или вечерни…
А наряду с этим тетя Нюша стала заметно полнеть. У нее появились новые платья и косынки — разумеется, темных тонов, приличных богомолке, однако же гораздо более дорогого сорта, чем прежние ее наряды. И видимо, питаться тетя Нюша стала лучше…
Особенно щедро текли пожертвования на богоугодные дела накануне того дня, в какой Дусю согласился принять следователь, ведущий дело ее мужа. Сама Дуся очень волновалась перед походом в отдел борьбы с хищениями социалистической собственности. А вернувшись оттуда, денька три все принималась подвывать — ну, не столь громко и яростно, как после ареста мужа, однако достаточно звучно. Соседи даже обращались в домоуправление с просьбой наладить тишину в доме. А тетя Нюша, в тот день унеся новую порцию даров на дела веры, возвратилась через несколько часов умиленная, потная и размякшая. Села, отерла концами головного платка лоб, кадык и вокруг сухонького ротика и заявила:
