На лице Сугубова появилось самолюбивое выражение, умеряемое, впрочем, скромностью истинного артиста. Он сказал:
— Нет, брат. Уж если писать, так писать — для масс. Чтобы народ читал и… поражался бы, что ли… Вот не угодно ли: мое творчество…
И, обернувшись к газону, Сугубов щелкнул пальцами по жестяной доске, прибитой к дереву. На доске черными буквами по зеленому фону было написано:
«О ПОВЕДЕНИИ НА БУЛЬВАРАХ И В СКВЕРАХ
Лица, ходящие по траве, вырастающей за отделяющей решеткой, ломающейся и вырывающейся гражданами, а также толкающиеся, приставающие к гуляющим, бросающие предметами в пользующихся воздухом и произрастающими растениями, подставляющие ноги посещающим, плюющие на проходящих и сидящих, пугающие имеющихся детей, ездящие на велосипедах, вводящие животных, загрязняющих и кусающихся, вырывающие цветы и засоряющие, являются штрафующимися».
Сугубов вслед за мною шепотом читал все объявление, и знакомое мне кряхтение сопровождало его шепот. А за полуопущенными веками мелькали огоньки сладостных воспоминаний о былом вдохновении — то есть о тех минутах, когда сочинялся текст этого объявления…
Следующая — правда, заочная — моя встреча с Сугубовым произошла через много лет. Я читал специальное издание, посвященное вопросам искусства. Какого искусства — не скажу. Пусть каждый думает что хочет. Может быть, это было издание, трактующее вопросы кино. А может быть — театра, или живописи, или литературы…
Словом, на видном месте в издании этом была помещена статья, которая начиналась так:
«Художник, остро чувствующий, осмысливающий и выражающий громыхающую, зовущую, подымающую и кипящую современность, отображает только зажигающими, обобщающими, запоминающимися волнующими образами, опаляющими, подымающими, украшающими его замысел, облекающий в подкупающие, охватывающие, всепроникающие формы то остро чувствующееся, осмысливающее и выражающее громыхающую, зовущую, подымающую и кипящую…»
До точки нельзя было прорваться никак.
— Сугубов! — вскричал я. — Вот кто теперь пишет об искусстве…
И точно: под статьей значилось: «С. К. Сугубов».
Недавно я опять встретил Сугубова. Он шел, неся в руках свернутый трубкою картон. Мы остановились и пожали друг другу руки.
— Где вы теперь? — спросил я.
Вместо ответа Сугубов с треском развернул картон. Это был рекламный плакат с изображением повара (как известно, дальше изображения повара наши рекламодатели не идут). Повар на плакате был обложен следующим текстом:
