И тут уже я вспомнил: она тогда у меня эту морковь из авоськи сперла.
— Отчего же все-таки он скончался, Марья Петровна?
Моя жена — Марья Петровна — отвечает:
— Кто же его знает?.. Помните, какой у него был характер? Он мог в пьяном виде подсунуться под машину…
Я вхожу в комнату и спрашиваю:
— Мусечка, кто это мог подсунуться?
И вдруг моя жена вскакивает на кушетку обеими ногами, пятится назад, и рот у нее хлопает, видно, сам по себе, так вот: ба-ба-ба-ба-ба-ба… Я гляжу на Люцию, а эта на четвереньках ползет к двери.
Потом жена кричит:
— Разве ты еще живой?!
Люция Прохоровна — ей:
— Не заговаривайте с ним! Это — вурдалак, упырь, он с того света!!!
Я тогда говорю этой язве:
— Сама ты — упырь и морская свинья! Брысь отсюда сейчас же!.. Мусечка, — говорю, — неужели ты думаешь, что я к тебе явился с того света?!
Жена говорит:
— Я от тебя могу ожидать какого хочешь свинства…
А только мы с нею разобрались, как и что, — приходит наш управдом. Я, значит, прилег на кушеточку; он меня не замечает и обращается к моей супруге:
— Вот какое дело, гражданка Корешкова: придется вам, по случаю смерти вашего благоверного, потесниться. Вторую комнатку мы у вас заберем…
Я отзываюсь с кушетки:
— Илья Степанович, а я ведь — тово… еще не умер…
И сам думаю: как бы он тоже не полез на четвереньках. Но управдом спокойно так поворачивается ко мне и говорит:
— Вы, может быть, еще и не померли. Но вот владелец этой комнаты — гражданин Корешков, Семен Иванович, — тот, как говорили в старину, «в бозе почил».
Я спрашиваю:
— А кто же такой тогда я?
Управдом отвечает:
— Мне это неизвестно. Предъявите свой паспорт, и я вам скажу: кто вы такой.
Меня даже в пот бросило. Я ему:
— Товарищ управдом! Илья Степанович! Ведь я у вас в доме двадцать четыре года живу. Мы с вами в этот отрезок одной водки выхлебали литров по шестьсот на брата!
А он:
— Водка сюда не касается. Супруг этой дамы — товарищ Корешков — официально и документально помер. А вы имейте в виду, что я вам не разрешу ночевать без прописки. Пока!
И ушел. Управдом то есть… Вот положение! Жена — та просто воет как белуга:
— Ой, Сеня, я предчувствую, что нам с тобой больше не жить вместе! Если даже тебя оформят со временем, то, безусловно, на какую-нибудь другую фамилию. И мне придется с тобою по суду разводиться, что бы за тебя же выйти замуж… Вой-вой-вой!..
Я послушал, послушал и кинулся из дома. Куда? Конечно, в больницу, где я умер. Прихожу в больницу, в ихнюю канцелярию, и говорю какой-то там грымзе в белом халате:
