, как я их называла, я и не думала о том, как бы заставить их улыбнуться, а когда они улыбались, я ничего не чувствовала.
Мне много нравилось в Уайатте, но его просьба рассказать ему об Аннетт полностью изменила мое впечатление о нем.
Мне понравилось, что он хотел узнать ее получше, ведь он был единственным мужчиной, который вообще спросил о ней.
А еще он согласился на изменения, стоило только попросить. Сердце забилось чаще, когда Аннетт сказала, что у них больше не будет домашних заданий по пятницам.
Первым, что пришло мне в голову, было желание поскорее увидеть его улыбку.
Я ненавидела себя за то, что мне начинал нравиться Уайатт, но я ничего не могла с этим поделать, как и всегда.
Ранним утром понедельника, я валялась на своей небольшой кровати, задвинутой в угол комнаты, закинув ногу на ногу, и ждала, когда Аннетт позовет меня в ванную помыть ей голову.
Я уже надела сегодняшнюю униформу бежевого цвета, сверху донизу усыпанную изображениями львов и львиц.
В конце концов, я услышала шум отодвигающейся душевой шторки. Аннетт высунула голову и закричала:
— Мамочка, я жду тебя!
Я быстро вскочила, голос ее был чуть более взволнован, чем обычно.
— Что-то не так, малышка? Или ты ждешь, чтобы мамочка помогла помыть голову? — спросила я, заходя в заполненную паром ванную.
Она снова высунула голову.
— Я попыталась сделать это сама, но не уверена, все ли сделала правильно, шампунь попал мне в глаза, и это так больно, — бессвязно рассказывала она.
Я слегка отодвинула шторку в сторону.
— Хорошо. Стой там и наклони голову назад, — наставляла я, и она послушалась.
Мы делали это каждый день, и Аннетт расстраивалась из-за того, что у нее не получалось самой помыть голову шампунем, ведь у нее были объемные и густые волосы. Мои родители прозвали ее Рапунцель с тех пор, как ее волосы только начали расти, потому что росли они необыкновенно быстро, а сама Аннетт жутко боялась стричься.
Аннетт понимала, насколько красивы ее карамельного цвета волосы. Хоть она и была невысокой, но они доставали ей до поясницы.
Аннетт была яркой личностью, и ее волосы были частью этого образа. Я никогда не была против помыть ей голову, и никогда не стала бы возражать.
Она и раньше пыталась справиться с этим сама, но всегда жаловалась, что волосы становились не такими блестящими и шелковистыми, как после моего мытья. Я особой разницы не видела, но не жаловалась.
Дочка была очень похожа на Кеннеди, и с каждым днем мне это нравилось все больше и больше, но в то же время пугало.
