«Родственные души» и другие рассказы | страница 54
В Татаюрте жили люди многих национальностей, у Кати в классе были русские, кумыки, ногайцы,
чеченцы, немцы. Помогали друг другу во всем. Принято было угощать соседей. Сготовит мама хинкал и несет всем соседям. И их тоже все соседи угощают.
Много лет спустя, когда переехали в Россию, мама на следующий после переезда день так же приготовила хинкал и постучала в дверь соседям. Соседка выглянула, очень удивилась:
— Нам ничего не нужно! И ничего нам больше не носите!
И — захлопнула дверь. Катя утешала расстроенную маму:
— Мамочка, это большой город! Здесь не принято угощать незнакомых людей!
Как Надю окрестили
Когда близнецам было три года, Надя тяжело заболела. Положили ребенка в больницу, а там у нее после укола образовался абсцесс. Гной, температура.
Отправили Надю с мамой в районный центр, в Хасавюрт. Но и там девочке не стало лучше, она уже отказывалась от еды. Начался сепсис. И врач попросил маму забрать дочку домой:
— Она у вас все равно умрет, везите уж домой, зачем вы нам будете показатели портить? Сами подумайте: и вам пользы нет, и нам один вред... Везите-везите! Видите ведь: мы старались, лечили, но не помогло...
И мама, завернув ребенка в одеяльце, понесла легкую, ставшую невесомой дочку на автобус. У автовокзала встретила одну верующую старушку, и та, расспросив заплаканную женщину, решительно сказала:
— Окрестить нужно ребенка! Иди в храм! Прямо сейчас иди! Не минуты не теряй!
— Так как же я пойду... У меня муж мусульманин. Он хоть и не особо верующий... Но узнает — убьет!
— Тебе что дороже: жизнь ребенка или гнев мужа?!
И мама понесла умирающую Надю в православный храм, единственный в Хасавюрте. Священник сразу понял, что жизнь в девочке еле теплится, и тут же окрестил ее.
Когда мама с ребенком вышла из храма, то услышала от бабушек:
— С праздником! Христос воскресе! Пасха ведь нынче!
И кто-то им яйца крашеные протягивает — поздравляет с Пасхой.
Сели они в автобус, едут домой, а у мамы слезы текут ручьем, она ничего от слез не видит, одна дума: доченька умирает. Вдруг ребенок начал в одеяле трепыхаться. Мать испугалась: неужели агония началась?! А Наденька из одеяла выглядывает, и глазки у нее живые, ясные. И просит слабеньким голосочком:
— Мамочка, кушать хочу...
А у той и припасов никаких — не до еды самой, а ребенок уже и есть не мог. Схватилась за котомку, а там яйца пасхальные. Очистила дрожащими руками яйцо, положила кусочек в ротик дочурке, та пожевала, проглотила. И просит:
