Разбитые на осколки | страница 51
— Такова наша реальность на данный момент времени, мистер Мейфэйр. Если вы будете охотно сотрудничать со мной, значит, мы оба выигрываем. Я помогу вам с некоторыми проблемами, и вы выйдете отсюда. Ну что, по рукам?
Я чувствую, словно собираюсь проститься с чем-то важным, когда выдавливаю:
— Конечно.
Он мог видеть, что я пребываю в восторге по этому поводу.
— Замечательно. Так. Обычно я начинаю с вопросов, за что вы попали сюда, но сегодня мне кажется лучше начать с самого начала. Давайте будем отталкиваться от вашего детства. — Он откидывается на спинку стула, кончик черной шариковой ручки, которую он крутит в руках снова и снова, немедленно отправляется к нему в рот. Он, бл*дь, смотрит на меня, таким образом, будто ждет, что я поведаю ему какой-то конкретный факт и что-то настолько леденящее кровь в венах, что он сразу объяснит мне, почему я такой, какой есть.
— Простите, вы что, уже задали вопрос? — бормочу я.
— Ваше детство, расскажите мне о нем.
— Что именно вы хотите знать?
— Счастливое ли оно было? Было ли у вас много друзей? Хорошо ли вы ладили со своими родителями? Ну, вы понимаете, примерно такие факты.
Типичная ерунда, которую спрашивают психологи. Мой стул скрипит, когда я откидываюсь на его спинку — я набрал примерно сто фунтов чистых мышц с того момента, как меня притащили, закованного в наручниках, в эту дыру.
— Оно было чертовски несчастным. Когда мне исполнилось четыре года, меня отправили жить с моим дядей в Калифорнию. Он был заядлым пьяницей, и ему нравилось причинять маленьким мальчикам боль. — Я подозреваю, что не каждый, кого опрашивает Уолкотт, настолько прямолинейный, как я. Мужчина бледнеет.
— И когда вы говорите, что он причинял вам боль, то вы имеете в виду, что он вас... — Он неловко замолкает, начиная грызть свою ручку вновь.
— Нет, нет, конечно, я не имею в виду в сексуальном плане. Я имею в виду, что ему нравилось делать это баскетбольной битой или металлическим носком его туфель. Его кулаки.
Уолкотт записывает это. Я могу практически видеть, что он записывает: Подвергался насилию, когда был ребенком. Что объясняет применения насилия в его взрослой жизни. Пытается предпринимать попытку понять, контролировать то, что произошло с ним в его детские годы. Пытается вернуть себе утраченную власть.
Но даже когда я был ребенком, в то время, когда дядя орал на меня, и мои все еще формирующиеся кости ломались, как щепки, никогда не чувствовал, что я терял власть. Я только лишь выжидал. Ожидал дня, когда стану старше и сильнее, чем он. Ожидал, когда придет мое время.