С раннего возраста я любил «различать» и наблюдать разнообразие предметов и явлений, кажущихся на первый взгляд однотипными, любил выявлять их разнородность по форме, величине, цветным оттенкам. Любил собирать картинки с изображением самых разнообразных животных и наклеивать их в специальные альбомы. Таким образом составлялись «зоологические атласы».
Как-то в день моего рождения отец подарил мне «Рельефные картинки животных» — несколько книжек, изданных под редакцией доктора Гримма и профессора Брандта. В книжках рассказывалось о жизни многих животных. В тексте были пустые места для вклейки картинок соответствующих зверей, птиц и рыб, насекомых, рачков, морских ежей и звезд, красиво нарисованных в приложениях к этим книгам.
Я мог целыми днями перелистывать эти книжки, вырезал и наклеивал картинки, которые доставляли мне неописуемую радость.
Сейчас, спустя многие годы, мне ясно, что детская любовь «различать» и коллекционировать прошла через всю мою жизнь, оказала в дальнейшем влияние на мою специализацию в области систематики животных вообще, а затем и на изучение и систематизацию гельминтов в частности… С первых лет своей научной деятельности я начал составлять «мемуары по систематике гельминтов», а затем на основе этих мемуаров взялся за создание таких крупных гельминтологических монографий, как «Основы трематодологии», «Основы нематодологии» и «Основы цестодологии» — издания, которые начали осуществляться с 1947 года и в настоящее время приближаются к завершению.
В девять лет родители отдали меня учиться в частный пансион для мальчиков, директрисой которого являлась подруга матери М. О. Штейнберг.
В пансионе захлестнула новая жизнь, которой я вначале сторонился и к которой в конце концов привык.
Учился я хорошо, занимался усердно и старательно. Но очень часто болел, а однажды, простояв долго в холодном коридоре пансиона, заболел крупозным воспалением легких.
В пансион я больше не ходил, так как чувствовал себя плохо. Опять целыми днями сидел дома.
Семья у нас была дружная и общительная.
И дружить было с кем. Только по материнской линии у меня было пять теток, много двоюродных братьев и сестер. У отца также было два брата и три сестры, но они носили фамилии не Скрябиных, а Куликовых. Дело в том, что мой дедушка, Константин Иванович Скрябин, умер очень молодым человеком во время холерной эпидемии, свирепствовавшей в России в 1849 году. После его смерти мой отец остался единственным Скрябиным, а мать его, моя бабушка, вышла замуж за Куликова.
