«Котолизатор» | страница 11



– Помню, – буркнул Крутилин.

– Значится, завтра уезжаю. С Рождеством вас.

– И тебя. Но чтоб к Крещению вернулся. Сам знаешь, самая у нас горячая пора – пока честной народ в проруби окунается, карманники чистят шубы от кошельков. Каждый человек на счету.

Фрелих заверил, что вернется непременно, и ушел.

А Иван Дмитриевич заказал себе водки. В голове вертелась песенка, что Никитушка сочинил:


Кисоньке-кисоньке,
кисоньке-мурысоньке
Тяжко жить зимой
На улице одной.

Он подозвал полового:

– Молочко найдется?

– Для вас, Иван Дмитриевич, даже сало в пост.

– Сало тоже тащи.

Взяв узелок со снедью, Крутилин отправился обратно на Пантелеймоновскую. Сарай в темноте отыскал не сразу.

– Кис-кис-кис, – позвал он. – Кис-кис-кис.

В темноте сверкнули медовым цветом два глаза.

Иван Дмитриевич разложил на снегу еду, налил в прихваченное из трактира блюдце молочка. Глаза внимательно за ним наблюдали, но их обладатель подойти не решался. Иван Дмитриевич попятился назад:

– Ну же, не бойся.

И увидел маленького черного котенка, дрожавшего от холода. Убедившись, что Крутилин отошел на безопасное расстояние, тот подбежал и жадно начал есть. Дав ему насытиться, Иван Дмитриевич подошел, взял на руки и понес домой.

Открыла ему Прасковья Матвеевна:

– Так я и знала, что блохастого притащишь, – сказала она, перегораживая путь в квартиру.

– Дай-ка пройти, – попытался оттеснить ее Иван Дмитриевич.

– Лучше уходи. Совсем. Навсегда. Долго я терпела. Но то, – Прасковья Матвеевна указала на котенка, – последняя капля.

– Никитушка просил…

– Хочешь, чтобы я этому коту брюхо вспорола на его глазах? Уходи, Иван Дмитриевич. А если развода желаешь, я только за.

Прасковья Матвеевна захлопнула дверь. Крутилин уселся на ступеньки. По его лицу потекли слезы. Котенок стал их слизывать.

– А ты и впрямь, Котолизатор. И слезы лижешь, и процессы ускоряешь. Сколько лет тянулось, все решиться не мог, а пришел с тобой и все разрешилось. Никитушку только жалко. Буду надеяться, что поймет, когда вырастет. Ну шо? Поехали к Ангелине?

Через пару месяцев правление банка, заслушав доклад кассира Венцеля о произведенных им химических опытах и сравнив расходы с возможными доходами, велело эксперимент прекратить.

– Овчинка выделки не стоит, – так объяснили решение Венцелю.

А Фрелих на Крещение не вернулся. Вместо этого прислал телеграмму, что более служить в сыскной не намерен. Иван Дмитриевич, конечно, расстроился, но что поделать? Рыба ищет где глубже, а человек – где лучше.