— В 23-й у ипподрома пусто, — прохрипел я едва живой.
Квартира была незамедлительно очищена от лишних сбережений. В тот раз я даже отказался от доли.
Отец подождал, пока я выйду из-за стола. Когда человек кушает, его и змея не кусает.
— Подойди ко мне, — тихо позвал он. Я повиновался ему, хотя ноги повиновались мне плохо.
— Как дела, боцман? В школе был?
— Был.
— Что получил?
— По русскому пару. По физре пятак. — Новость была сильно устаревшей, и оба мы знали об этом. Он погладил меня по голове и вдруг крепко зацепил мою шерсть на затылке. Так взрослые волки, почуяв опасность, перетаскивают в новое логово своих детенышей, ухватив зубами за гриву.
— Еще раз увижу на вокзале, в лес отвезу и живым зарою. Ты запомнил?
Отец не стал бы повторять этого дважды. Я запомнил. Запомнил, что он бывает иногда в «Забегайке», где больше мне появляться не стоит. Я вынужден был искать другие места. Огорчить отца я боялся не меньше, чем ослушаться его и быть зарытым в лесу. Домой я теперь возвращался всегда с опаской, в ожидании разоблачения и неминуемой казни. Но случилось другое. Почему-то все были дома, и я не успел еще никуда улизнуть от пытливого взгляда отца. Лежа на своей железной кровати, он листал бумаги, исчерканные значками и формулами. Это был самый обычный день — пока не наступила на горло эта тишина. Даже лампочку Ильича слышно стало, которая обычно бесшумно пашет. А потом женский крик, причитания…
…И время двинулось дальше. Только уже без отца. Кончился его хлеб на земле. А я снова не был готов к удару и навсегда остался в нокауте. Я долго не понимал, зачем я здесь, где будут отныне все, кроме него. Но не мог сдвинуться с места. Сколько бы я продержался в этой невесомости? Так бы и остался, как суслик в степи, на атасе стоять, если бы не случай…
В тот день я пришел раньше времени. Моя тетушка резала для гостя салат.
— Может, ты тоже поешь? Шамиль придет сейчас на обед.
И тетушке и отцу Шамиль приходился старшим братом. Он приезжал нечасто, и я всегда бывал рад человеку с отцовским носом. Я был в том возрасте, когда топка свистит постоянно, и с готовностью принял приглашение. Мы сидели напротив и ели из одной посуды. Среди скупого родственного разговора он взял со стола перец и хорошенько начернил им салат.
— Настоящий воин ест мужскую пищу. Ты не против?
— Я тоже люблю поострее, — простодушно откликнулся я и снова заработал ложкой. В миске было на троих зрелых едоков. Нас было за столом двое. Не прошло и минуты, как воину снова понадобилось подперчить пищу.
