А безконечные осмотры! По субботам — осмотр оружія, причем вы опять слышите тѣ же замѣчанія и ту же ругань — «подлец», «свинья», и другія столь же любезныя выраженія. Затѣм, в видѣ разнообразія, капитан приходит осматривать у вас руки и ноги, чтобы убѣдиться в их чистотѣ. Наконец, раз в мѣсяц вы должны терпѣть нѣчто еще худшее — так называемый санитарный осмотр, гдѣ полковой живодер осматривает самые сокровенныя части вашего тѣла. До вашей чувствительности, до вашей щепетильности никому нѣт дѣла: все это тотчас же растаптывается грубым сапогом тѣх, кто поставлен командовать над вами.
«Армія — школа равенства», говорят нам подкупные слуги буржуазіи; но это — равенство в порабощеніи, и не к такому равенству мы стремимся. Но вернемся к безконечным смотрам: каждые три мѣсяца — или каждые полгода, не помню в точности — вам производит смотр какой-нибудь высшій офицер, а раз в год — дивизіонный генерал. За двѣ недѣли до этого послѣдняго событія в казармѣ все перевертывается вверх дном — чистят всѣ помѣщенія, моют кухни. В видѣ развлеченія, вы имѣете опять таки смотры: сегодня является унтер-офицер, завтра — офицер, командующій полувзводом, послѣ-завтра — капитан, затѣм полковой командир, и так до безконечности. И каждый раз вы должны раскладывать на кровати весь свой багаж: прежде всего осторожно разстилается носовой платок, который тщательно приберегают для этого случая; на него кладутся щетки, смѣна обуви, кальсоны (которые тоже являются на сцену только в этот день) рубашка, свернутая извѣстным образом и опредѣленной длины, ночной колпак, коробка с салом, пузырек с жидкостью для чистки мѣди, игольник, нитки и ножницы. Для того, чтобы солдаты раскладывали все это в надлежащем порядкѣ, на стѣнѣ висят указанія, с которыми приходится постоянно справляться, чтобы знать, куда положить пузырек с жидкостью для чистки, или еще какой-нибудь, столь же важный, предмет. Каждая вещь должна быть на своем мѣстѣ; иначе, если офицер замѣтит какую-нибудь неправильность, на вас посыплется град ругательств. Вѣдь за подобную небрежность мало смертной казни! Представьте себѣ только, какой ужас был бы, если бы пузырек оказался на мѣстѣ коробки с салом! Вѣдь узнай это генерал — Франція окончательно погибла бы! Мы уже говорили, в чем заключается главное искусство; но здѣсь оно достигает своей высшей точки: вас заставляют чистить ваксой ножки кровати[8].
В этих смотрах, производимых генералом, обнаруживается все раболѣпство не только низших, но и высших офицеров. Как только доходит вѣсть о приближеніи генерала, вы видите, как всѣ эти офицеры, такіе высокомѣрные, когда им приходится говорить с солдатом, вытягиваются в струнку и смиренно слѣдуют за генералом, а генерал — если только он не совсѣм дряхл — выступает впереди, гордо выпрямившись. И с какой яростью устремляются всѣ глаза на несчастнаго солдата, который как-нибудь даст повод к замѣчанію со стороны высшаго начальства! Какой ужас! всѣ офицеры внѣ себя: солдату не хватает иголки или же он забыл, что вчера кончились тѣ двѣ недѣли, втеченіе которых мундир нужно застегивать слѣва направо и что теперь он должен быть застегнут справа налѣво! Полковой командир от ярости не может произнести ни слова, подполковник готов лопнуть от злости, капитан зеленѣет от страха; один только унтер ничего не говорит, потому что знает, что ему достанется от всѣх. Его положеніе — ясно; правда, он может утѣшаться тѣм, что выместит все на виновном.
