Поцелуй мой кулак [Have a Change of Scene, 1973] | страница 30

Минуту-другую я сидел неподвижно, разбираясь в своих ощущениях. Посмотрел на свои руки, лежащие на столе. Они не дрожали. Я не чувствовал никакого внутреннего напряжения — словно провел партию в гольф, и это удивило меня. По времени побоище заняло не больше двух минут. Я совершил нечто такое, что еще недели две назад счел бы совершенно невозможным. Встретился лицом к лицу с восемью головорезами: одного искалечил, а остальных обратил в бегство. И теперь, когда все было позади, я не испытывал запоздалого страха. Мне только хотелось закурить, что я и сделал. Потом, зная, что примерно через час придет Дженни, достал половую тряпку и подтер кровь Призрака. Запихивая тряпку в мусорную корзину, я услышал сирену санитарной машины. Я не потрудился выйти в коридор, продолжая работать над картотекой.

Через некоторое время вошли два копа.

— Что здесь такое? — спросил один. — Из-за чего такой шум?

Копы ухмылялись и выглядели весьма довольными.

— Пришел Призрак, начал буянить, вот и пришлось немножко его успокоить.

— Ага, мы его видели. Поднимайся, приятель, сержант хочет поговорить с тобой.

По дороге в участок они сообщили мне результат футбольного матча, который только что слушали по радио. Для копов они вели себя более чем хорошо.

Я подошел к столу сержанта, который все так же катал свой карандаш, на сей раз, впрочем, без особого удовольствия. Прервав занятие, он посмотрел на меня, сузив свиные глазки, и сказал:

— Выкладывай, что случилось?

— Я уже сообщил вам по телефону, сержант. Призрак явился с семью дружками. Он угрожал мне. Пришлось вышвырнуть его в коридор, а дружки сами убрались.

Он с любопытством пялился на меня, сдвинув шляпу на затылок, затем фыркнул:

— Я только что получил заключение врача. У подонка челюсть вдребезги, сопатка вдребезги, восьми зубов как и не бывало, и ему еще повезло, что остался жив. Чем это вы его огрели?

— Торопясь уйти, он упал с лестницы, — ответил я без особого выражения.

Он кивнул.

— Вроде как споткнулся?

— Вроде.

Последовала долгая пауза, потом я спросил:

— Вы видели его ремень? Он весь утыкан медными шипами. Этим ремнем он собирался пройтись по моему лицу.

Он опять кивнул, не спуская с меня глаз.

— Стоит ли нам плакать над ним, сержант, — продолжал я. — Если вы считаете, что я должен послать цветы в больницу, я так и сделаю.

Он вновь начал катать карандаш.

— Он может подать жалобу. Телесные повреждения и так далее. Нам пришлось бы расследовать.

— Так, может, подождем, пока он пожалуется?