— Лицо целиком срезало одним ударом, — сказал Фулгрим с завистливым восхищением. — Каково это было?
— Болезненно.
— Люций бы одобрил, — заметил Фулгрим. — Но тебе не следовало возвращать его на место. Только представь блаженство от боли каждый раз, когда надеваешь шлем. И нет ничего плохого в том, что ты стал бы меньше похож на моего брата.
Фениксиец двинулся дальше, и Аксиманд ощутил странную смесь облегчения и сожаления, что примарх более к нему не прикасается.
— Так ты говоришь с ними? — спросил Мортарион, изучая механизмы управления криоцилиндром. Техноадепт возле него повалился на колени, обделавшись и рыдая от ужаса.
Магистр войны кивнул.
— Все, что знали эти люди, сохранено и перемешано с сотнями летописцев и итераторов, которые прибыли на этот мир после того, как Жиллиман вернул его в Империум.
— И что же они говорят?
Хорус направился к мягко светящемся цилиндру, в котором навзничь лежало тело пожилого мужчины. Морниваль двинулся следом, и Аксиманд увидел, что оно завернуто в красно-золотое знамя с аквилой, а судя по чертам лица, человек был родом не с Двелла.
— Они пытаются ничего не говорить, — ухмыльнулся Хорус. — Им не по вкусу, как изменилась Галактика. Они вопят и беснуются, стараясь не дать мне расслышать то, что я хочу, однако они не в силах кричать постоянно.
Фулгрим обвил механизмы цилиндра змеиной нижней частью своего тела, приподнялся и уставился сквозь заиндевевшее стекло.
— Я знаю этого человека, — произнес он, и Аксиманд понял, что тоже узнал его, представив законсервированное лицо таким, каким оно было почти два столетия назад, когда его владелец высадился на борт «Духа мщения».
— Артис Варфелл, — сказал Хорус. — Его итерации в конце Единения внесли решающий вклад в умиротворение Солнечной системы. А его монографии о преимуществах, что в долгосрочной перспективе даст внедрение агентов-адвокатов в туземные культуры, перед прелюдией к согласию стали обязательными к прочтению.
— Что он здесь делает? — спросил Мортарион.
— Варфелл входил в экспедиционные силы Тринадцатого, когда они добрались до этого мира, — произнес Хорус. — Робаут очень хвалил его за бескровное воссоединение Двелла с Империумом. Однако вскоре после приведения к согласию сердце старика начало отвергать омолаживающие процедуры, и он предпочел не продолжать их, а быть помещенным в Мавзолитику. Ему понравилась идея стать частью общей памяти целого мира.
— Это он тебе рассказал?
— В конце концов, — отозвался Хорус. — Мертвые нелегко расстаются со своими тайнами, но я спрашивал без деликатности.
