Чем же тайно привлекает еврейство? Своей волей. Воля, включенная в религиозную область, рождает обязательную, слепую веру. Поэзия, философия, наука, мистика, мифология ... они все вступают на неверный путь и в этом отношении парализуют волю, они свидетельствуют о далеких от действительности, спекулятивных, идеальных убеждениях, которые у более благородных людей вызывают гордое пренебрежение жизнью, которое позволяет индийским мудрецам живыми ложиться в свой собственный гроб, которое составляет неподражаемое величие Ахилла у Гомера, которое делает немецкого Зигфрида типом бесстрашия и которое в XIX веке нашло монументальное выражение в учении Шопенгауэра об отрицании воли к жизни. Воля здесь в определенной степени направлена вовнутрь. Совсем иначе у евреев.
Их воля во все времена стремилась наружу, это была обязательная воля к жизни. Эта воля к жизни была первым, что подарило еврейство христианству: отсюда то противоречие, которое и сегодня многим кажется неразрешимой загадкой, между учением о внутреннем преображении, терпении и милосердии и религией исключительного самоутверждения и фанатической нетерпимости.
Ближе всего к этому общему направлению воли — и неотделимо от него — стоит еврейский, чисто исторический взгляд на веру. Об отношении еврейской веры воли и учением Христа я подробно рассказал в третьей главе, о его отношении к религии вообще — в пятой. Предполагаю, что оба эти места знакомы читателю.>52 Здесь же хочу только обратить внимание на то, какое решающее влияние оказала еврейская вера как материальное, непоколебимое убеждение в определенных исторических событиях именно в тот момент истории, когда возникло христианство. Хатч писал: «Молодым христианским общинам прежде всего пошла на пользу реакция против чисто философской спекуляции, стремление к достоверности. Большинству людей надоели теории, они требовали достоверности. Ее обещало им учение христианских посланцев. Это учение ссылалось на определенные исторические события и их свидетелей. Простое предание о жизни Христа, смерти и воскресении удовлетворяло потребность тогдашнего человечества».>53 Это было начало. Вначале внимание уделялось только Иисусу Христу, священные писания евреев казались очень подозрительными документами. Лютер с возмущением пишет о незначительном уважении к Ветхому Завету со стороны таких людей, как Ори- ген, и даже (как он уверяет) святого Иеронима. Большинство гностиков его совсем отвергали. Но как только острие еврейской исторической религии нашло вход в представления, можно было считать обеспеченным, что весь клин постепенно вошел. Считают, что так называемые христиане-евреи потерпели поражение, вместе с апостолом Павлом христиане-язычники одержали победу. Это правильно очень условно и фрагментарно. Внешне, да, еврейский закон с его «знаком союза» полностью нарушен, внешне произошло проникновение индоевропейцев с их Троицей и прочей мифологией и метафизикой, но внутренне в течение первых столетий собственно основой христианской религии все больше становилась еврейская история — переработанная фанатичными священниками по определенным иератическим теориям и планам, гениально, но произвольно дополненная и сконструированная, исторически совершенно ложная история.
