Лучше б я раньше умер, если же нет, то позже родился! Потому что ныне живет род железный: и днем они никогда Не свободны от бед и от несчастий, но и ночью Страдают от муки: бремя забот — вот дар богов!
Так восклицает «жизнерадостный» Гесиод («Труды и дни», стих 175). И он рисует нам прошлый «золотой род», благодаря которому в нас, детях вырождения, сохранилось немного хорошего, потому что как духи эти великие мужи прошлого еще пребывают среди нас (см. с. 113 (оригинала. — Примеч. пер.)).
«Земля не виновата, она носила бы охотнее лучшее. Но ей мешает проклятие, тяготеющее над человеком из–за греха». Здесь, как видим, постулируется родство по духу между человеком в его глубинном поведении и всей окружающей природы: это индоевропейская мифическая религия в ее полном раскрытии (см. с. 221 и 392 (оригинала. — Примеч. пер.)), которая, кстати говоря, если она проявляется в образе представлений разума (как, например, у Шопенгауэра), формирует метафизическое познание.>38
Данное размышление позволяет прийти к глубокому и важному убеждению, что наше индоевропейское восприятие вообще мистическое, т. е. переходит в потустороннее.
Насколько отличается еврейское восприятие, так, что то же самое слово у них означает совершенно другое понятие, я подчеркивал уже раньше (см. с. 373 (оригинала. — Примеч. пер.)). Я изучил различные современные еврейские религиозные учения и нигде не встретил обсуждения понятия «грех»: кто не нарушает «закона», тот праведен. Более того, еврейские теологи весьма решительно и в высшей степени энергично отвергают взятый христианами из Ветхого Завета догмат о первородном грехе.>39 Если мы задумаемся об этой позиции евреев, оправданной их историей и религией, то мы придем к убеждению, что с нашей точки зрения грех и первородный грех — синонимы. Речь идет о неизбежном состоянии всей жизни. Наше представление греховности есть первый шаг на пути к познанию трансцендентной взаимосвязи вещей, оно свидетельствует о начинающемся непосредственном опыте этой взаимосвязи, завершение которой нашло выражение в словах Христа: «Царство небесное внутрь вас есть» (см. с. 199 (оригинала. — Примеч. пер.)).
Когда Августин пишет: «Peccatum est dictum, factum vel concupitum contra legem aeternam»,>40 то это просто поверхностное расширение еврейских представлений, апостол Павел исследовал это дело, он называл при этом сам грех «законом», «законом плоти», или, как бы мы сказали сегодня, эмпирическим законом природы. В своем знаменитом, считающемся непонятным и многократно комментированном, но в действительности совершенно ясном отрывке в послании к Римлянам (8) он показывает, что закон Церкви, тот, казалось бы, lex aeterna Августина, не имеет над грехом, который от природы, ни малейшей власти, здесь может помочь только Благодать.
