Прежде чем перейти к созданию «внутренних» мифов, необходимо коротко вспомнить те чуждые, преобразующие влияния на видимое здание религии, которые искажали свойственные нам, полученные в наследство мифические представления.
Например, то что Бог, ставший человеком, родился от Девы, как уже говорилось, было древним представлением, однако культ «Матери Божией» пришел в христианство из Египта, где примерно за триста лет до Рождества Христова богатый, пластически подвижный, восприимчивый ко всему чужому пантеон с особым рвением воспринял эту мысль, естественно, преобразуя ее, как все египетское, в чисто эмпирический материализм. Лишь позднее удалось культу Изиды попасть в христианскую религию. В 430 году Нестор назвал слова «Матерь Божия» кощунственным новшеством — это только что стало достоянием церкви! В истории мифологических догматов проще всего доказать непосредственную, генетическую связь между христианским поклонением «Матери Божией» и поклонением Изиде. Дело в том, что в последующие времена религия царившего в Египте времени хаоса народов все больше ограничивается поклонением «сыну бога» Гору и его матери Изиде. Знаменитый египтолог Флиндерс Петри пишет: «Этот религиозный обычай оказал огромное влияние на находящееся в процессе становления христианство. Не будет слишком смелым утверждение, что без египтян мы бы не знали Мадонны. Культ Изиды нашел распространение уже при первых императорах и стал, так сказать, модой во всей Римской империи. Когда он затем соединился с другим великим религиозным движением, так что мода и глубокая убежденность могли идти рука об руку, победа ему была обеспечена, и с тех пор до сегодняшнего дня Богиня-Мать стала главным образом в религии Италии».>28 Этот же автор показывает, как почитание Гора как божественного дитя перешло в представления римской церкви, так что зрелый мужчина, провозвестник спасения в ранних представлениях, в конце концов, стал шаловливым bambino на итальянских картинах.>29 Как видим, наряду с индоевропейским и иудейским влиянием в развитии христианской церкви участвует также хаос народов. Подобное мы видим в представлениях о небе и аде, воскресении, ангелах и демонах и т. д., одновременно мы обнаруживаем, что мифологическое значение все больше уменьшается, пока наконец не остается просто рабское суеверие, которое совершает фетишеподоб- ные идолослужения перед предполагаемыми гвоздями святого. Во второй половине первой главы я сделал попытку определить различие между суеверием и религией. Одновременно я показал, как ошибочные представления грубого народа в союзе с самой рафинированной философией начали успешно нападать на истинную религию, когда эллинская поэтическая сила подходила к закату. Все сказанное ранее применимо и в данном случае и не требует повторения (см. с. 99-106 (оригинала. — Приме
