Количество познаваемого, очевидно, неисчерпаемо. В науке, в отличие от научного материала, можно представить ступень развития, на которой можно обнаружить все великие законы природы, потому что здесь речь идет о соотношении между явлениями и человеческим разумом, во всяком случае о том, что вследствие особой природы этого разума является строго ограниченным и, так сказать, индивидуальным — в частности, приспособленным к индивидуальности человеческого рода и ему принадлежащим. В этом случае наука находит неисчерпаемое поле деятельности во все более тонком анализе. Наоборот, опыт показывает, что область феноменов и форм бесконечна и ее невозможно исследовать до конца. Ни одна из научных географий, физиографий и геологий ничего не сможет нам сказать о своеобразии еще не открытой земли. Вновь открытый мох, вновь обнаруженный жук — это абсолютно новое, это фактическое и непреходящее обогащение нашего мира представлений, нашего материала знаний. Конечно, мы поспешим занести жука и мох ради нашего человеческого удобства в какой–то уже имеющийся вид, и если это невозможно, создадим новый «вид» с целью классификации, по крайней мере подчинить его известному уже «порядку» и т. д. А тем временем указанный жук и указанный мох остаются, как и прежде, полностью индивидуальными, и при этом их нельзя изобрести и выдумать, как будто новое, неизвестное воплощение мировой мысли, и этим новым воплощением мысли мы теперь обладаем, а раньше мы его не имели. Это относится ко всем феноменам.
Преломление света сквозь призму, свойства электричества, кровообращение... каждое открытие означает обогащение. «Отдельные проявления законов природы, — говорит Гёте, — находятся вне нас подобно сфинксам, неподвижны, прочны и немы. Каждый наблюдаемый феномен есть открытие, каждое открытие есть собственность». Таким образом, различие в области знаний между открытием и наукой весьма отчетливо. Одно касается находящихся вне нас сфинксов, другое — переработка этих восприятий и внутреннее обладание ими.
