Опять стало слышно, как под пестиком трещат и лопаются маковые семена.
– И как это понимать?
Танат пожал плечами – нет, передернул. Взглянул туда, где раскрывала хищный ощер Великая Бездна. От Тартара нас отделяла обширная каменистая равнина, кое-где усеянная осколками скал. На восток от равнины лежали бескрайние поля асфоделей, с других сторон ограниченные Коцитом, Ахероном и Флегетоном.
Расстояние было не намного меньше того, что мы уже преодолели, а Гипнос наверху прямо лучился желанием продолжить беседу.
«Что он пристал? Раз он весь такой легкокрылый – летел бы… к друзьям своим».
«У чудовищ редко бывают друзья, невидимка», – в глазах у Убийцы мелькнула невеселая усмешка.
«А он разве…?»
– А я тебе про стигийских жильцов рассказывал? У-у-у, слушай…
Вот уж точно этот легкокрылый родился в наказание миру. Сравнить братьев – я б еще поспорил, кто из них чудовище.
Танат, видимо, устал выносить близнеца и решил сократить путь. Снова встал за спиной, подвинув хмыкнувшую Ананку.
Свел крылья, закрывая нас двоих.
Когда железные перья перестали касаться лица, перед нами, на расстоянии вытянутой руки зиял вход в Тартар.
* * *
Пасть.
Клыкастая: скалы по краям торчат кривыми и бритвенно-острыми осколками.
Разверстый ход в бездонную утробу распахнулся во всю ширь, приглашая то ли шагнуть самому, то ли швырнуть хоть что-нибудь, кого-нибудь…
Утолить вечный, грызущий изнутри голод.
Великая Бездна без остатка поглотила брошенный в нее взгляд, ухнула разочарованно: только взгляд. Вот если бы сам шагнул…
Впервые тьма была одноцветной, непроницаемой и густой: наклонись, ладонью зачерпнешь. Да нет, куда там – зачерпнуть, она тебя за эту ладонь внутрь и утянет…
К духоте, которая царила в подземном мире, примешался внезапный озноб, хотя холода не было и в помине – только ненасытный голод.
И взгляд, хотя разве может смотреть пасть?
Может.
Жадно, пристально, изучающе. Насмешливо: что – посмотреть пришел? Пришел узнать, что я такое? Ну, так как теперь, Кронид – знаешь?
Пасть, казалось, сейчас вывернется наизнанку, обнажая самую утробу, прорастая чернотой, являя изнанку тьмы…
«Знаю, – шевельнулись губы. – Ты – небытие».
Вечная загадка: как может существовать то, чего нет? Как небытие можно запереть скалами, схоронить в недрах земли? Как оно может уживаться хоть с чем-то – испытывая при этом вечный голод?
– Гекатонхейры и Циклопы… – зря заговорил, Тартар втягивал в себя и звуки, и голос получился – сиплый, слабый.
