Мари закрыла глаза, тихонько выдохнула, с удивлением замечая, что злоба на Амалию почти прошла — и почувствовала, что тело вновь принимает свои привычные очертания, и только одежда, преобразованная в запале, повисла на ней неуклюжим мешком.
— Что это было? — Едва выговорила она.
— Мари… Эм… Мари, ты — метаморф. — Не веря в свои слова ответил Ричард. — Ты можешь менять свою внешность так, как ты того захочешь…
— Это плохо?
— Это странно. — Нервно облизав губы, сказал он.
Она пробуравила его вопросительным взглядом.
— Обычно метаморфы только и могут, что менять свою внешность. В них заключена как правило огромная магическая мощь, которую они, тем не менее, не в состоянии выплеснуть за рамки собственного тела. Но это редкость, это аномалия, как сиамские близнецы… Метаморфов не любят и, как правило, боятся. Обычно они рождаются у тёмных магов, и это расценивается как оплата грехов, кара, месть свыше… Ведь как можно верить тому, чья природа изменчива? Понятно, что это пережитки Средневековья…
— Ричард, вы сказали, что метаморфы — дети тёмных магов? — не веря своим ушам переспросила Мари.
Тот только покачал головой, соглашаясь.
— Да. Как правило. Но… — он с опасением оглянулся на девушку. — В вашей семье есть к этому предрасположенность…
— То есть? — не поняла Мари.
Ричард поджал губы и отвернулся от Мари.
— Ступай домой. На сегодня хватит.
— Вы не хотите мне чего-то говорить? — постаравшись заглушить новую волну злобы, спросила девушка.
— Да, я хочу быть кое в чём уверенным, — негромко, будто самому себе ответил он.
«Кто знает, вдруг ты истинная тёмная?» — эту догадку он не посмел произнести вслух.
Мари сощурила глаза:
— Когда мне придти в следующий раз? Завтра?
Ричард вновь повернулся к ней, в задумчивости пожевал губы.
— Отдохни пока пару дней. А там продолжим.
Школьный коридор был всё тем же, и лица была теми же.
Мари шла легко, как будто бы это была и не она. Всё вокруг стало казаться каким-то глупым, незначительным, надуманным.
И эти уроки, в которых она раньше находила отдушину, сейчас казались глупым пересказов уже прочитанных ею учебников.
И эти дети вокруг — а они вокруг и правда были просто детьми, которые играли во взрослых со своими «очень важными разговорами» и любовными страданьицами, — перестали её трогать.
Мари прошла к своей парте, выложила тетрадь и, подперев рукой подбородок, принялась ждать начала урока.
— Эй, Мэри! Мэри Поппинс…
Всё, да не все стали другими. Голос Майка по-прежнему заставлял дрожать. Однако сейчас эта странная сила внутри давала уверенность, которой у неё раньше не было.
