Освещенные улочки с белыми водянисто-голубыми домиками — здесь можно было остаться жить. Тихая осенняя ночь. На звездном небе висит надкушенная горбушка луны. Что-то настораживает его. Он всматривается в темноту за домом и видит — горизонт искажен черным незнакомым силуэтом надвигающейся горы. По ее пологому склону два человека волокут какие-то мешки. Обремененные поклажей, они тяжело поднимаются в гору. Что это за гора? Кто эти люди?
Он поворачивается и быстро идет в сторону дома. Резко открыв дверь, вдруг оказывается перед черной бездонной пропастью. Шаг в темноту и, теряя равновесие, он проваливается в вязкую, обжигающую холодом, пустоту.
Болт проснулся оттого, что вздрогнул во сне. Тихо. Шурша, тонкой струйкой со стенки окопа стекает песок. Он один в окопе, без автомата. Пулемет молодого на месте, но самого молодого нет. Переутомленный мозг причудливо комбинирует ощущения из того, что происходит сейчас и из того, что было во сне. Болт медленно отходит от сна, в котором опять переживал о том, чего давно уже нет. АКМ с ПБС — просрал, молодой — свалил. Если до рассвета «носорог» не найдется — устанешь объяснять причину его ухода. Сонное воображение рисует картины, одна ужасней другой. Кому пожалуешься на то, что «пассики» у тебя ослабли и пленку «зажевало»?
Болт задержался после похорон отца на три дня. Старший брат пил не просыхая, окончательно увязнув в угаре запоя. Его приступы пьяной агрессии, рожденные упреками в смерти отца, закончились их короткой и яростной дракой. Болт и раньше не умел ловить «изящные подробности» во взаимоотношениях с братом — сказать или промолчать, уйти или остаться. Устроив брата после драки в больницу (сломанные ребра, сотрясение мозга), он задержался еще на три дня, решив помочь матушке по хозяйству. Но ремонт крыши сарая затянулся до «белых мух». Вернувшись в город, Болт получил в отделе кадров завода повестку из военкомата. Через десять дней — лысого, в битком набитом призывниками плацкартном вагоне его уже везли на Юг.
С первым ударом ножа хлебореза из полковой столовой жизнь Болта развалилась на маленькие аккуратные кусочки масла — «сегодня» и «вчера».
Попав после учебки в бригаду, Болт написал домой, что служит в Монголии — нелепая святая ложь, призванная успокоить измотанное выходками старшего брата сердце матушки.
Оружие и снаряжение считалось личным имуществом, война — работой, а фактор необходимости — основой исполнения приказа. Любые слова, не подкрепленные поступками, считались понтами, за которые приходилось конкретно отвечать. Новый мир пришлось усваивать как иностранный язык — придавая старым словам новые значения. Разница была не просто в используемых словах. Слова имели смысл лишь настолько, насколько они обозначали что-то. Кто говорил не думая, тот умирал не болея. Нельзя путать агрессию с бабьим базаром.
