освобождая лицо от волос.
Словно Пен не сказала ни слова, противная девочка-подражатель с ухмылкой на лице
вешает сумку на спинку своего стула, и отворачивается, решая, что Пен не стоит ее
времени. Тщеславная и безжалостная, Пеппер относится так ко многим в нашем классе,
так что меня совсем не удивляет ее отношение к Пен.
– Так что ты там говорила про те дурацкие очки? – не так уж и тихо шепчет Пеппер своей
подруге, которая сидит рядом.
С высоко поднятой головой и расправив плечи, новая девочка занимает свое место рядом
со мной. Из своей сумки она достает ручку и записную книжку в желтой обложке и
начинает выводить что-то посередине. Класс продолжает занятие, а она начинает рисовать
звезды и смайлы на своих руках. Никто из нас и внимания не обращает, когда миссис
Алабастер переходит к учебному плану семестра.
– Я собираюсь стать художником, когда вырасту, – шепчет Пенелопа.
Она не поворачивает голову ко мне, когда разрисовывает кончики пальцев розовыми
сердечками, но я вижу, как ее глаза быстро поглядывают на меня из-под солнцезащитных
очков, которые она так и не сняла.
Я не знаю ее настолько, что бы сказать, что ее художества отстой, поэтому я просто
улыбаюсь и говорю:
– Это здорово.
«Пикассо» поворачивается на стуле. Темные стекла не полностью скрывают ее глаза, и я
различаю длинные ресницы, порхающие под очками.
– Если мы собираемся быть друзьями, сосед, то мы должны верить друг другу. Я не
художник, а из тебя врун тоже не выходит, – говорит она тихо. – Это был тест, и ты
провалился.
Мое сердце начинает учащаться, и ладони потеют. Правая часть моего рта растягивается в
улыбку, и я ничего не могу поделать с этим.
– Я не хотел тебя расстраивать.
Пенелопа пожимает плечами. Она рисует на свободном месте между костяшками и
говорит:
– Это невозможно.
– Ты бесчувственная?
Новая девочка трясет головой.
– Только тогда, когда я невидимая.
После этого она ведет себя так, как будто это я невидимый, отворачивается и подпирает
рукой подбородок, перекидывая волосы таким образом, чтобы они служили стеной между
нами. Я пытаюсь отвлечься, пока Пен меня игнорирует, но это не помогает. Даже когда
Герб начинает шептать: «Пенелопа и Диллон сидели на дереве…», и я делаю вид, что его
не существует, пока он не тыкает мне карандашом сзади в шею.
Я разворачиваюсь на своем голубом пластиковом стуле и выхватываю карандаш у него из
рук. Желто-оранжевый карандаш летит через всю комнату, отскакивает, падает и катится
