уверена, сколько осталось до звонка, когда все выйдут на перерыв, но надеюсь, что не так
уж и скоро. Иначе мне не спастись от унижения.
Дойдя до комнаты номер двенадцать, я приподнимаюсь на носочках и смотрю в класс
через крошечное окошко на двери. Я успокаиваюсь и дышу ровно, когда нахожу глазами
Диллона, сидящего рядом с пустым моим местом. Он стучит карандашом, и его голова
повернута в сторону окон. Солнце освещает его и без того светлые волосы.
– Посмотри на меня, – говорю я спокойно. – Посмотри сюда, Диллон.
Сеанс телепатии с лучшим другом не работает, и не важно, как сильно я этого желаю. Я
слегка барабаню кончиком пальца по толстому стеклу, но единственный, кто смотрит в
моем направлении это Герберт.
Сердце останавливается.
Я ожидаю, что он начнет указывать на меня пальцем и заявлять на весь класс: «У
Пенелопы начались месячные», но лучший друг моего лучшего друга, поднимается с
места и идет к Диллону, шепчет ему на ухо и кивает в мою сторону.
Сердце выдает – тук, тук, тук.
Мои руки дрожат, пока я удерживаю в голове одну мысль: пожалуйста, спаси меня.
Диллон не так спокоен, когда встает с места. Он вскакивает со стула, ударяя его о позади
стоящую парту. Заботливо хватает свою и мою сумку и без единого слова, смотря прямо
мне в глаза, проходит мимо учительского стола к двери.
Отступаю на несколько шагов назад, чтобы не быть задетой дверью и когда он вырастает
прямо передо мной, я почти что падаю на него.
Никакой грязи и щенячьего дыхания сегодня.
– Где ты была? – спрашивает он, растирая мне спину движениями вверх и вниз.
Мои щеки горят, и из-под оранжевых стекол свободно текут слезы. Признание того, что
сейчас конкретно происходит, полностью убивает меня, но я выдаю выученную лекцию и
о женственности, и о тампонах, и о зрелости. Я рассказываю ему об испорченных голубых
джинсах и грубой туалетной бумаге.
– Это случается с каждой женщиной на этом свете, – говорю я точь-в-точь как моя мама.
Мои губы дрожат.
Диллон смеется.
– У меня старшая сестра, Пен, – говорит он. Мой соседский мальчик открывает свой
рюкзак и достает серую толстовку. – Я знаю, что такое месячные.
– Мне нужно домой – говорю я, опуская голову.
Он поднимает мой подбородок и протягивает свою толстовку.
– Тогда пойдем.
Чем хороша жизнь в маленьком городе? Тем, что каждый знает друг друга. Мы с
Диллоном заходим в учительскую, еще раз повторяем историю о моем внезапном
