Оно конечно испугался, но по взгляду видно, что его мысль сейчас работает с неимоверной быстротой. Вот молодец. Ему прямо в глаза смотрят два черных провала стволов, позади стоит самый натуральный душегуб, в груди испуганной птицей бьется страх, а он ищет возможность вывернуться из безнадежной ситуации.
— Кузьма, ты лучше не дергайся. Вот ей-ей, так будет лучше. Хотели бы прибить, уже прибили бы. Арестовать, уже скрутили бы. Но я хочу с тобой поговорить. А потому, просто присядь вон за тот столик в уголку. За одно и пообедаем. Мы тоже уж проголодались. И хватит изображать из себя тварь дрожащую. Не то точно решу что ты бесполезен, и пристрелю.
— Да чего вам надо-то, господа хорошие. Я ить…
— Кузьма, — повысив голос оборвал его Иван. — Чтобы ты знал, мы те, кого сегодня ночью пытались убить по твоей наводке. Будешь дальше изображать дурня, значит пользы от тебя никакой. А тогда уж с чистой совестью на небеса. Выбирай, — изобразив самую добродушную улыбку, предложил Карпов.
— Добрыня, поснедать принеси. Как всегда, — вдруг преобразившись, попросил Кузьма.
О как. Выпрямился, приосанился, бородка торчком, голос звучит твердо.
Произошедшая метаморфоза удивила даже Добрыню, что было видно по его ошарашенному виду. Ну ни дать ни взять, агент под прикрытием, сбросивший с себя маску. Впрочем, это только ассоциация и не более. Этот субчик работает только на себя, и никак иначе.
Устроились друг напротив друга. Копытов все так же стоит в сторонке, не вмешиваясь в разговор, и приглядывая за тем, чтобы кабатчик и его прислуга, держались подальше.
Ну и кабак открывать не дает. Вышибала уже перед входом на улице, заворачивает всех страждущих, ссылаясь на мифическую занятость хозяина.
— Значит так Кузьма. Выходов у тебя два. Первый, ты работаешь на меня, с платой не обижу. И второй, я тебя сведу на съезжую, и уже к завтрему, ты будешь болтаться в петле.
— Не больно ли ты скор? — Недоверчиво хмыкнув, поинтересовался Кузьма.
— Добрыня тут сказывал, что ты все обо всех знаешь, даже то, чего они сами о себе не ведают.
— Ну, то он приукрасил.
— Карпов моя фамилия. Иван Архипович Карпов.
Едва это услышав Кузьма даже поперхнулся от неожиданности, и вперил в парня внимательный взгляд. Не испуганный, а именно внимательный и изучающий. Потом пришел к какому-то выводу, и недовольно крякнул.
— Сотенный измайловской сотни? — Все же уточнил нищий.
— Он самый.
— Н-да. А ить и впрямь скоренько можешь отправить на виселицу. Небось еще и кабатчика видоком выставишь, — решительно отправляя в рот ложку с кашей, произнес Кузьма.
