Глава12. Finita la commedia[18]. Al dente[19]
Вдруг какой-то стук, где-то вдалеке. А затем… и вовсе рык двери. Нервно дернулась в Мирона хватке, ловя взором угрозу.
— КАКОГО хуЯ?!! — бешеное, звериное, оскалом.
Сжалась я от ужаса.
Не успел или не захотел среагировать пьяный Мирашев — а потому силой его оттащил от меня Рожа. Правый боковой в челюсть — попятился тотчас Мира.
Живо спрыгиваю (с какой-то бочки) я.
— Ты че, блядь?! — дико взревел возмущенный Мирон.
Поправила на автомате одежду (заметил Рожа, узрел, как я усердно пыталась опустить лиф).
— Ах, ты Сука! — резво кинулся, окончательно слетев с катушек, на него Федор.
— Успокойтесь! — завизжала я, влетев вперед, между ними. Попытка разнять их. — Ниче не было!
— СТОЯТЬ, блядь! — рычу уже в рожу Мире.
Опешил на миг, сдержался. Больные, ярые взгляды заметал то мне за спину, то на меня. Шумные вздохи.
— Успокойся, прошу, — уже более сдержано, уговором. — И ты, — разворачиваюсь я к Роже. — Не было ниче! — вновь повторяю, рычу.
Но словно током его прошибло — передернуло. Скатился и мой взгляд вниз, вторя Федору. Черт, дернулась я — усердия застегнуть ширинку.
— НИЧЕ, Сука?! НИЧЕ?! — ополоумевши мне в лицо. Разворот к Мирашеву: — Да я тебя, ганд*н, сейчас ПОХОРОНЮ ЗАЖИВО!!!
— ДАВАЙ! — ядовитое, с шальным задором, счастливо захохотав. Очи вспыхнули больным пламенем. Замахал враз руками, к себе зазывая. — ВПЕРЕД, я жду!
— Вы больные, что ли?! — ошарашенная, завизжала я. И снова попытка собой сдержать Рогожина — да только в этот раз тщетно. Смел к чертям собачьим меня вперед, в последний момент оттолкнув в сторону — налетела на комод, завыла от боли. Рыкнула дверь кухни. Тотчас вывались двое: Ритка и Мазур. Влет кинулся Валентин к ним и оттащил Рогожина от заливающегося хохотом беса.
— Она же еще ребенок! — отчаянно, горько, протянул вдруг Федька. — Отпусти! — рывок и выдрался из хватки Мазурова — поддался Валик. Взор то на меня (убедиться, что жива), то вновь на врага, что уже гоготал, заливался демоническим смехом, слизывая со своих губ кровь. Все это явное удовольствие, наслаждение доставляло ему. Оскалился враз Рожа, с отвращением: — Она же, Сука, еще ребенок! Мразь, че ты творишь? Тварь ты еб*чая!
— Да какой ребенок?! — внезапно улыбка Мирона превратилась в раздражения мину. Метнул ярый взор на меня, взмахнул рукою: — Глянь на нее! Не шестнадцать, и не восемнадцать даже! Давно не девочка! Сама в состоянии решить, что ей… и с кем надо, — уже более сдержано, но ядовито.
