— Ну, теперь уж точно не возьмут.
— Тем более… — перебил, — не надо было и сюда тебя брать. Не твое это. Пошла вперед — иди, не оборачивайся. Не пропаду. А смогу когда подсобить чем — всегда буду рад.
— А мне нельзя? Так теперь братья поступают? — поражаюсь его мышлению.
Враз облокотился, подпер голову рукой. Взор мне в очи:
— Ну, какой ты мне брат, Ник? Глянь какие сиськи выросли, — вмиг потянулся к пледу и попытался опустить его.
— Отвали, придурок! — заржала тотчас, рьяней прижимая к себе покрывало. Хоть и в толстовке — а все равно, идиот, засмущал.
Загоготал и тот в ответ — как раньше, когда меня пытался доставать моей «девчачестью», слабостью, разницей между нами, а я глупо, наивно, отчаянно доказывала обратное, отстаивала свое положение ровни.
Разлегся вновь на подушке:
— Ты — баба, и этим всем сказано. Должна думать о доме, о семье… а не… Мордобой и прочее — оставь нам, дуболомам и грубиянам.
Смеюсь.
— Ба… — удивленно, перевернулась я набок. — Чет совсем недавно ты иное пел.
— Когда? — искренне изумился. Глаза в глаза.
— Когда Ритку обсуждали.
— Не сравнивай. Это разные понятия. Ты — девушка, а она — шалава, шкура галимая, — рявкнул злобно, но тотчас сдержался. Отвернулся. Вновь разлегся на спине. Взгляд в потолок. Шумный вздох: — И не напоминай мне больше о ней. Ни видеть, ни слышать не хочу. Пусть вон… едет домой и там тусуется, позорит их, а не меня.
— О! — возмущенно. — Второго батю чую, — недовольно.
— Че? — резво метнул на меня взор.
Игнорирую. Последовала примеру. Разлеглась на подушке:
— Ниче… спи давай.
— А ты что, за нее заступаться решила? — удивленно, не сбавляет оборотов.
— Пока она меня не трогает — и я ее не трогаю. Лишь бы нас двоих стороной обходила.
— Ну так… и я о чем.
— Федь, — проворачиваюсь. Взгляд в лицо Рогожину. — Но она твоя сестра… родная.
— Ты моя — родная. А она — ошибка.
— Все мы — ошибки. Каждый по-своему. И что теперь?
— Надо честь знать, и башку на плечах иметь, а не…
— А мы имели? Такими же придурками были, только свои, иные концерты строя.
— Но поумнели.
— Ага. Как жизнь отхлестала — так и поумнели. Вот и ее. Придет время — наплачется — и остепенится.
— Да поздно будет. И так… полгорода уже в ней… побывало.
— А ты свечку держал?
— Че?
— Ниче. И вообще, это ее дело.
И снова отвернулась. Чую… как странное чувство во мне заиграло. Ведь… по сути, я чем-то схожа на нее. Меня так само разово натянули… и бросили, как мерзкую шваль. Так что… чем я лучше нее? Не так много, но… Может, и ее кто там… и просто… она сломалась? Кто же скажет…
