И пока я тонула в странных, сумасбродных, пьяных мыслях-переживаниях, вариациях грозного будущего, как вмиг прогнулся рядом со мной диван, и в подтверждение ощущений — характерный скрип пружин. Резво обернулась.
Какой-то малознакомый… имя его даже не удосужилась запомнить.
— Че надо? — рявкнула машинально.
… началось.
— Свободно? — соблазнительно-загадочно; томный, прищуренный взгляд.
Но только яд скопился на кончике моего языка, дабы сплюнуть в нахала, как тотчас громом. Гневное. Борзо:
— СВАЛИЛ! — узнаю голос, от радости сердце сильнее сжалось.
Рожа.
— Ты че? С сеструхой, что ли? — опешил «кавалер».
— НА хуЙ! — тираном. — Че не понятно?! — бешеным ревом, яростно выпучив глаза.
Скривился еще больше от удивления «товарищ-кобель». Поморщился.
— Бывает… — растеряно.
Подчинился, сполз с дивана. Выровнялся. Шаги куда-то в полумрак.
— В смысле? А че ты здесь? — удивляюсь уже и я.
— Подушкой делись, — грозный вид, но миг — и вдруг заулыбался.
— Чет ты быстро… Или не понравилось? — поддаюсь, ложу на средину общий трофей. Ржу ехидно.
Забрался под покрывало:
— Почему же?.. Просто хорошо знают свое дело. А долго рассусоливать — нет сил. Не сегодня.
Живо забросил на меня руку, обняв; нос уткнул в подушку; закрыл глаза — и принялся нагло сопеть — дрыхнуть.
— А че ко мне-то? По утру бы продолжение… не? Или они там только разовые? Сразу рвутся-лопаются? — захихикала ехидно.
— Спи, философ, — гаркнул злобно, даже не отрываясь от прежнего занятия. — Че-то ты… слишком умная стала… да на такие темы. Не доверяю я… этим, что тут… Вон, уже одного недо-хищника прогнал: не хочу, чтоб пока я там тех, эти тебя — тут. Хватит с Рогожиных и одной шлюхи.
Окаменела я от заявленного.
Молчит, сопит. Искусно строит вид спящего.
Нервически сглотнула слюну.
Еще миг — и решаюсь. Поддаюсь. Легла рядом, провернулась. К нему спиной — как обычно, как раньше — отчего тот сильнее меня обнял, прижал к себе, зарывшись носом в волосы.
Тягучие, жуткие минуты сомнений, страха… волнения — и отваживаюсь на жуткое. Шепотом, дабы остальные не слышали:
— И давно знаешь?
— Про что? — не сразу… спустя долгие мгновения, но поддается на мое незримое давление, выжидание — напряжение.
— Про Ритку…
И снова жуткая, жгучая тишина — страшно было… осознавать, что столь болезненная тема всё же… была донесена до него. И не мной. Без подготовки… и, наверняка, в самых ярких красках.
— Давно, — выстрелом. — Несколько лет уже. Еще как только у нас там стала… отжигать, — и снова палящая пауза. — Но че я мог поделать? ЧЕ? Своим сказал — стороной стали обходить, не вестись… на «щедрые предложения». А дальше? Я ж не царь, и не Бог. Это бате надо предъяву давать, а не мне. Это он все время за нее заступался… не давал ей мозги вправлять. Всё на мне ремнем железную дорогу рисовал, а ее — только по головке гладил. Вот и получите, распишитесь. Хотя… — вдруг заржал, — всё равно она — хорошая, а я — урод. И видеть меня в своем доме не хочет. Ну и пожалуйста… Не больно-то и хотелось.
