— А почему именно я? — все еще не могу втолковать. Может, и предвзято отношусь, но чует моя «опа»: не спроста это всё, что-то неладное в этом есть. Хотя… а вдруг, реально человека накрыло? Похвастаться хочет. А откажусь — обижу сильно…
— Да эти… — выпалил, махнув рукой в сторону, поспешно отвечая, — обожрались уже — не лезет, а те, — кивнул головой в дальний угол стола, — кроме водяры… ниче другого не признают. Ну? — и снова тычет мне в рот.
— А че там? — все еще торможу, сражаюсь отчаянно, цепляюсь из последних сил, выискивая возможность отказаться. — Майонез?
— Да его там бадыль! Приправа в основном, разная; рыба… но она о**енная, без косточек! Филе! Ешь! Понравится, не пожалеешь!
Скривилась горестно:
— Чет запах какой-то странный…
— То кориандр!
Поморщилась невольно. Черт… знать бы еще на вкус этот его «кориандр», если так же воняет — то ну его сразу!
— Да ладно, — отчаянно отодвигаю его руку, но тот непреклонен — вот-вот свалиться мне уже все это на кофту. Морщусь от раздражения, злости. — Я так… уже тоже многое не съем, а тут батон.
— Черт! — гневно. — Ну хочешь… слижи! Не ешь батон! Главное — начинка, верхний слой! Уваж! Я же старался! — щенячий взор, нытика причитание.
Шумный вздох — сдаюсь.
Но только хочу взять, как тотчас отдергивается этот упрямый, назойливый типок — не дает:
— Не, из моих рук! — игривое; счастливое.
Едва делаю укус — как едва ли не силой по самую глотку запихивает. Откусываю невольно, жую, периодически прокашливаясь.
Кривлюсь, не могу понять — чет… совсем не того…
Еще немного — и глотнуть. И снова морщусь.
— Во! Спасибо! Умница! Ну как?! — радушно, и аж глаза заблестели.
Лживо, криво улыбаюсь:
— Ну… так себе, — не охота и обидеть, но жуть жуткая… Не дай бог еще раз доведется.
И вновь злобный взор Мирашева на моего незваного «ухажера»:
— Ты че тут трешься?! — угрозой.
— Ниче, — неожиданно, даже как-то странно, резво переменилось лицо «шеф-повара», загадочная ухмылка. Попятился, отступил, а там — и вовсе затесался где-то в толпе, в темени…
Недовольный посыл, полный порицания взгляд получила и я от Миры. Отвернулся к Мазуру:
— Не, ну, блядь! — резко, раздраженным криком вызверился на Валентина и ткнул пальцем на схему, что они до сих пор мусолили. — А если эта пизда развалиться, че я тогда делать буду? Ладно я, а ты?
— Ну… — задумчиво протянул Валик и скривился. Застыл в размышлениях.
Непонятная, пронзительная боль, резь раздалась в моем животе.
А затем — и вовсе… жуткая волна тошноты тотчас подступила к горлу.
