— Во имя добра? — переспросил учитель и, резко повернувшись к ней, бросил: — А разве кто-нибудь знает, что такое добро?
— Я… — возразил падре Сантос, — я знаю, что такое добро и что такое зло… Моя теология… моя теология…
— Этого никто у вас не оспаривает! — перебил его Пьедрафьель и, поправив галстук, втянул руки в рукава пиджака, опять пытаясь кончиками пальцев прихватить накрахмаленные манжеты сорочки. — Никто не оспаривает вашу теологию. Но если бы здесь спорили: падре — без сутаны, сеньор — без своей формы, а мы с сеньоритой Табай — без учительской тоги…
— Нагие? — воскликнул падре Сантос и торопливо перекрестился.
Малена и Мондрагон засмеялись.
— Святой отец…
— Падре Сантос, ради бога! Падре Сан…тос!
— Не обращайте внимания, — вмешалась Малена, — он вас поддразнивает, а кроме того, он уроженец Никарагуа, говорит с акцентом, и вы его просто неверно поняли.
— Позвольте сказать. Я имел в виду, что нам следует дискутировать без тех ограничений, которые накладывают на нас сутана, форма или тога… чтобы мы обсуждали все с позиций естественного отбора.
— Осторожнее с Дарвином! — снова воскликнул священник.
— Ну, пламя начинает разгораться!.. — подал реплику Мондрагон. — Пусть падресито прежде ублаготворит наши малые пороки. У меня кончились сигареты.
— С большим удовольствием, Мондрагон, с большим удовольствием, — падре повернулся к нему и протянул мексиканский кожаный портсигар, на одной стороне которого было вытиснено изображение покровительницы Мексики — Гуадалупской богоматери, на другой — мексиканский герб. — Ублаготворяю ваши малые пороки. Ради господа нашего пусть человеколюбивый предает себя в руки тех, кто клевещет, чернит и бесчестит его… — Священник искоса взглянул на учителя Гирнальду. — А для вас у меня припасена бутылочка сладкого винца, — не знаю, ублаготворит ли, — и ягоды хокоте и плоды мараньона — в жареном виде, соленом и… иностранном… Получены они в коробках, на которых написано «made in…», а где именно — это вы знаете…
Малена прервала его:
— Не знаю, что предложить сеньорам. Кофе — он уже готов — или вина?… — Она обратилась к Сантосу: — Как вы, падре?
— Вина! Вина! — потребовал учитель Гирнальда; он встал, держа на весу цепочку с ключами, на которой висели также штопор и консервный нож.
— В таком случае пойду за рюмками! — Малена поднялась.
— А у меня кое-что есть в джипе… — вспомнил Мондрагон и направился к выходу.
— Падре, — учитель Гирнальда поспешил воспользоваться уходом остальных, — похоже, что дела-то из рук вон плохи.
