Анастасиа никак не могла придумать — мысль стучала в ее мозгу в ритм бокалу, который она вертела в руке, — не могла придумать, как сообщить брату о цели своего визита, как передать поручение сеньора Непо. На столе появились новые бутылки светлого и темного пива. И вдруг ее осенило. Быстро наклонившись к уху Хуамбо, она произнесла:
— «Час, чос, мойон, кон…»
Больше ничего. Да больше ничего и не требовалось. Все было ясно — Хуамбо бросало то в жар, то в холод, в горле запершило.
— «Чос, чос, мойон, кон!..»
Там, где слышались эти звуки, земля была смочена слезами, потом, кровью…
«Чос, чос, мойон, кон!..» Нас бьют… нас бьют… чужие руки нас бьют!
Эти слова — простые звуки, но они тяжелы, как звенья цепи, внушительны, как раскаты разбушевавшегося прибоя.
Сердце его замирало, но Хуамбо взглянул на сестру ничего не выражающим взглядом, отер губы тыльной стороной руки. Наклонился к Таче.
— Что нового?
— Есть кое-что…
— И ты пришла сообщить мне эти новости? Или у тебя что-то болит?
— И то и другое, Хуамбо. Один мой знакомый — он живет близ Северных каменоломен — просил разыскать тебя. У него вести оттуда, где мы…
Оба замолчали. «Оттуда, где мы…» Предельно ясно сказано: где все принадлежало им, все было свое. Их отцы не продавали землю. Ее отняли. Вырвали. Захватили самым наглым образом. Теперь люди восхищаются грандиозными сооружениями Компании. «Тропикаль платанера»: необъятные — чуть не с луну — плантации, сверкает бликами река, разделенная плотинами для отвода воды на поля; безмятежны, как скот, пастбища; разветвились рельсы — будто металлические ветви рухнувшего на землю дерева. Однако несмотря ни на что Хуамбо и Анастасиа продолжали считать все это своим собственным.
— Там, где мы… — повторил Хуамбо печальным, каким-то чужим голосом; он и сам не верил в то, что говорил. — Там, где мы…
— Тебе надо спросить сеньора Хуана Непомусено Рохаса. Это неподалеку от Северных каменоломен. Пройдешь старый мост, ветхий такой, полузасыпанный. Минуешь его. Потом за оградой из розового камня по правую руку увидишь дом. Лучше встретиться с ним сегодня.
— Может, пойдем вместе? А?… Темносветка, тебе нравится пиво? Возьми себе пару бутылок, возьми сгущенного молока и сухого молока в порошке, возьми земляничного мармелада и оливкового масла, — это высший сорт! — а вон там твои любимые галеты.
— Да возблагодарит тебя господь, Самбито. Доброе у тебя сердце. Недаром говорят, что мы, мулаты, взяли все самое лучшее от негра и от белого, и потому мы лучше и белых, и негров… — Она встала, выпрямившись во весь свой огромный рост, и в нерешительности остановилась в дверях. — …мы лучшие, и в подтверждение этого я хочу тебе покаяться. То, что я в сердцах делала против тебя, скорее било меня, чем тебя… Но меня с той поры грызет совесть, и я никак не могу найти покоя…
