САММЕР СПЕНСЕР: Ладно. Давай прогоним все в последний раз. База у нас наработана.
МИСС ЗАПАЛ: Согласна. Но могу я сначала взять пирог? Я голодная. Хочешь, и тебе возьму? Угощаю.
САММЕР СПЕНСЕР: Пирог? Нет, спасибо. Вообще-то одиннадцать утра уже прошло.
МИСС ЗАПАЛ: Я немного не в себе. Пойду зацеплю чего-нибудь в вагоне-ресторане. Скоро вернусь.
Пока я, спотыкаясь, иду по узкому проходу, чтобы пройти в следующий вагон, Саммер сверлит меня фирменным леденящим взглядом, а от тихих и постоянных шлепков тапочек по ковру пассажиры «тихой зоны» вздрагивают и смотрят на меня с острой ненавистью.
Я с нетерпением хватаю из мягко жужжащего холодильника пирог «Гинстерс» с говядиной и внимательно рассматриваю секцию с хрустящими снеками. Чипсы «Хула Хупс», крекеры «Скипс» или чипсы «МакКой» с солью и уксусом? Очень сложный выбор. Мрачный молодой парень за стойкой смотрит на меня, стоя рядом, и тяжело вздыхает.
— Как думаешь, что мне взять? — спрашиваю я весело.
Он смотрит на меня без выражения и пожимает плечами.
— Ты совершенно прав, — говорю я ему. — Очевидно же, что лучше всего «МакКой».
Я хватаю упаковку и кладу ее на стойку, а вместе с чипсами беру батончик имбирного темного шоколада «Грин и Блэкс» для Саммер.
— Еще газировку «Лилт», думаю. И водку. Похмелиться.
Когда я возвращаюсь на место, Саммер хмурится и начинает печатать.
САММЕР СПЕНСЕР: Водка?! Ты чего?!
МИСС ЗАПАЛ: Опохмел.
САММЕР СПЕНСЕР: Шикарно. И чипсы? Мы в «тихой зоне».
МИСС ЗАПАЛ: Сначала я буду их облизывать, чтобы они не хрустели так громко.
САММЕР СПЕНСЕР: Ох! Ну что ты за неряха.
МИСС ЗАПАЛ: ☺
Я разворачиваю пирог, откусываю приличный кусок и стону от наслаждения, когда сочная ветчина возвращает розовый оттенок моим бледным из-за похмелья щекам.
САММЕР СПЕНСЕР: Он воняет. Ты расстраиваешь весь поезд.
Я взглядом сканирую вагон и замечаю, как другие пассажиры принюхиваются и кривят лица в ужасе. Я кладу пирог на стол и печатаю.
МИСС ЗАПАЛ: Но он правда вкусный! Они просто завидуют, что я ем пирог.
Пока я его ем, Саммер демонстративно зажимает нос пальцами. Я поглощаю его так быстро, как могу, и пытаюсь подавить зарождающуюся отрыжку. У меня не особо получается, и она, раскатываясь, нарушает тишину, вызывая коллективные цыканья и шипение со всех диванов в вагоне. Я раздражаюсь и ожидаю протесты, или что меня даже вытолкают вон, но никто не говорит ни слова. Они не могут! Для них «тихая зона» — земля безмолвных возмущений! Я встаю с сидения, принимаю позу, как на сцене, и по-королевски машу им с самой раздражающей и сверкающей широкой улыбкой. Они пыхтят. Они беззвучно пыхтят!
