Зверь из бездны том IV (Книга четвёртая: погасшие легенды) | страница 13



К слову здесь заметить: я имел уже случай говорить в предшествующих томах, что проект этот, по внушению Тацитова авторитета ославленный безумным перьями многих историков, далеко не предствляется таковым, при оценке тогдашних средств к мореплаванию и бурь Тирренского моря, то и дело уничтожающих римские флоты. Момсен же доказал, что идея необходимости такого канала, в обход тирренских бурь, принта первой совсем не в голову Нерона, прослывшую за нее безумной, а уже стучалась ранее в светлый и дальновидный ум Юлия Цезаря. Вообще, угрюмое суждение Тацита о строителях Севере и Целере, как вредных сотрудниках Нерона и корыстных поставщиках на его фантазию, не может служить их непогрешимой характеристикой. Из всего, что дает нам о них историческая экзегеза, легко видеть, что они принадлежали к числу тех самозабвенных и самодовлеющих гениев искусства, которые как будто затем и рождаются на свете, чтобы раздражать своим новаторским творчеством добрых консерваторов-буржуа, из которых состояли охранительно-дворянские группы Рима, столь неизменно любезные Тациту: ведь, он всегда говорит их голосом. Подобно тому, как Тацит судит об отношениях Севера и Целера к Нерону, Мюнхен в XIX веке негодовал на разорительную дружбу между Вагнером и Людвигом II Баварским и настоял таки на их разлуке и удалении величайшего композитора из столицы королевства. В истории русского искусства одна из печальнейших страниц — судьба гениального Витберга, которого мещанская зависть и злопыхательство не только лишили чести и славы построить храм Спасителя в Москве, планированный им воистину как новое чудо света, но и запутали в денежные недоразумения, оклеветали, как мошенника, и бросили, разбитого и опозоренного, доживать свой несчастный век ссыльным в Вятке. И для того, чтобы репутация Витберга в потомстве была восстановлена и Россия узнала, какого великого художника она имела и потеряла, — нужна была такая счастливо-несчастная случайность, как ссылка в ту же Вятку А.И. Герцена.

План Севера и Целера преследовал цель создать не дворец, но серию дворцов — дачную резиденцию в центре города, которая касалась бы всех частей столицы: город, который был бы выстроен в деревне. Собственно говоря, в идее Севера и Целера здание это должно было явиться тем, что, в полную величину, представляет собой «Императорский город» в Пекине (The Purple Forbidden City) — гигантский бург или кремль, обслуженный, во всех случаях своей жизни и смерти, решительно всем комфортом, какого может пожелать избалованное воображение бесконечно властного и богатого человека, и населенное исключительно его опричниной и разнообразнейшей челядью обоего пола, в несколько десятков, а может быть и сотен тысяч человек: громадная фарфоровая банка, наброшенная на государство, чтобы высосать из него кровь. Или — пример, более к нам близкий и потому более известный: в том же Риме — город-государство, папский Ватикан, который теперь то, конечно, только могущественный монастырь лишенного светской власти папы-узника, «Наместника Христова», но в XV—XVII веках едва ли хоть сколько нибудь разнился и в великолепии, и в нравах, от Неронова «Золотого Дворца».