Но каким бы ни был механизм нашего спасения, отсрочка от гибели в пучине выглядела весьма кратковременной. Остров Мерлера лежал милях в четырех к норду, а до берега Корфу было по меньшей мере семь миль в направлении на зюйд-вест. Что до корабля, который протаранил нас при всплытии, так тот ушел уже на добрую милю. Одна из его шлюпок висела кверху дном на шлюп-балках и тащилась по воде.
Первая из покрытых мазутом голов, которую я узнал, принадлежала Леманну. Старшина подгреб ко мне.
— Как вы, герр лейтенант?
— Неплохо, спасибо, — отозвался я, отрыгнув изрядную порцию дизельного топлива. — Сколько наших выбралось?
— Здесь шестеро, включая вас и моториста. Еще вон там есть. Только не пойму, чем занимаются эти тупые ублюдки — похоже, дерутся за что-то.
И действительно, метрах в ста от нас в воде барахталась группка людей. Они орали друг на друга и махали руками, сражаясь за длинный обломок чего-то плавучего. Я приготовился плыть туда, ведь этот обломок мог помочь нам продержаться некоторое время. Я отпустил молодого моториста, но это вывело его из транса. Парень лихорадочно вцепился в меня.
— Умоляю, герр лейтенант! Я не умею плавать!
Я оглянулся. В паре метров от меня на волнах качалось одно из капковых сидений с подводной лодки. Я схватил его и сунул молодому моряку под мышки. Потом погреб к соседней группе.
То был мучительный труд. В меня попало слишком много хлора и мазута, да и правый бок, который я ушиб о колесо клапана, когда при столкновении меня зашвырнуло через весь центральный пост, начал болеть. Подплывая, я заметил, что море приняло грязновато-красный оттенок и покрыто обломками, состоящими по большей части из расщепленной древесины, да и было их слишком много, чтобы принадлежать одной UB-4. Тут и там, серебристыми животами кверху, покачивались рыбы.
Оказавшись наконец среди ссорящихся, я обнаружил, что дерутся они за шлюпку, полную по планшир водой, но остающуюся на поверхности. Бросилось в глаза и то, что большинство из них — не уцелевшие во время гибели UB-4, и даже не немцы — об этом свидетельствовали смуглая кожа и вьющиеся черные волосы. Драка шла беспорядочно, как и следует ожидать при борьбе двух фракций за обладание готовой затонуть шлюпкой. Обмен оскорблениями происходил на немецком и на том, что я опознал как сицилийский диалект итальянского.
— Эй, парни, какой ерундой вы тут страдаете? Что происходит?
Один из моряков повернулся ко мне.
— Это все итальянские свиньи, герр лейтенант. Они пытаются не дать нам цепляться за их шлюпку.
