Жорж проникся очарованием подобной перспективы. Он рассчитывал на то, что наконец–таки получит какое–нибудь положительное преимущество. Он еще не знал, что будет делать, но понимал, что такую представившуюся ему возможность он не может и не должен упустить. Их судьба, его и того мальчика, будет зависеть от краткого мига, который будет происходить каждое утро в течение последующих нескольких дней. Но в то первое утро Жорж, не имея никакого плана, ничего не добился: мальчик, в любом случае, был слишком увлечён происходящим в церкви, чтобы замечать хоть что–нибудь рядом с собой.
На следующий день Жорж понадеялся привлечь к себе внимание обильным использованием душистого лавандового масла для волос; но что тот запах лаванды для мальчика, который всем своим сердцем отдаётся причастию? И он, конечно же, правильно поступал, не в состоянии даже представить себе, что кто–то, с какими–то сомнительными целями, осмелится сделать подобное в таком места и в такой обстановке. Даже у Жоржа возникли некоторые трудности в упрочнение его сердца против собственных угрызений совести. Но, сказал он себе, тот, «кто хочет конца, не жалеет средств». Это была не его вина. Другого пути он не ведал. Тем не менее, ему стало интересно, что подумает мальчик в ответ на сделанное им, и у него возникла некая тревога, что вместо соблазнения, он шокирует его. И каждого последующего причастия он ожидал в таком же состоянии тревоги. И опять, удовольствие, на которое он надеялся, оборачивалось для него страданием.
В среду Жорж коснулся локтя того мальчика, когда там задралась одежда; в четверг он попытался повторить это снова, более нарочитым образом. Он начал чувствовать злость оттого, что его соседство по–прежнему полностью игнорируется. В пятницу — 10 февраля, он отметил эту дату — Жорж был полон решимости преодолеть такую чрезмерную добродетель. Сопротивление, с которым он встретился, становилось невыносимым, и наступала пора обострить дело: ангел–хранитель и Амур Феспида застыли в споре; кто–то из них должен был признать поражение.
Перед причастием он с ласковой иронией наблюдал, как тот мальчик погружается в свою молитву и концентрируется на каждом слове мессы — мессы Св. Холастики, Богородицы. Как же он стряхнет с того юного и девственного школяра всю его торжественность!
Когда мальчик подошёл и встал рядом на колени, Жорж намеренно сжал его руку. Он считал себя совершенно спокойным и собранным, но его собственные действия напугали ему больше, чем ожидалось, и он на мгновение устрашился, что отступит. Попытки, которые он предпринимал ранее, были ничем; сегодняшняя, в своей преднамеренной настойчивости, показалась почти кощунственной.
