– Всем всё ясно? – рыкнул громовержец и еще раз сверкнул очами.
Сердякин понял, что поставил «на счетчик» почти семьдесят человек.
На пару секунд в классе повисла зловещая тишина. И вдруг тридцать пять глоток заклокотали, точно вулканы. Казалось, еще секунда, и класс взорвется от лавины негодования.
Анька Гренкина, которая сидела перед Максиком, с визгом взметнулась над партой:
– А если у меня денег нет на пересдачу? Тогда что?
Но громовержца Кукушкина разжалобить было не так-то просто
– Это ты, Гренкина, обеднела? – хохотнул он. – Да на тебе одной штукатурки на три тысячи. Косметологи, твою дивизию! Штаны бы лучше подтянули, а то смотреть противно!
– А мне не противно! – ухмыльнулся Максик и хотел пощекотать соседку по соблазнительной выемке над ремнем, но та со злостью отпихнула стул ногой. Железный предмет мебели свалился Мышонкову прямо на ногу, и он взвыл от боли.
Это, естественно, вызвало в классе общий хохот.
Но Кукушкина перекричать было невозможно. Он набрал побольше воздуха в легкие и с силой шарахнул своей здоровенной ладонью по столу:
– Специально для Гренкиной и для всех остальных! Вы учитесь в коммерческом учебном заведении! В ком-мер-чес-ком, поняли?! Если кому-то здесь не нравится, идите в государственный колледж или в МГУ.
Народ притих, вспомнив про свои справки вместо аттестатов. Здесь, в этом колледже, им обещали выдать правильные дипломы о российском среднем специальном образовании вместо тех липовых бумажек, которые им выдали в школах разных городов и стран.
Директор выдержал эффектную паузу и продолжил:
– Только почему-то вы пришли сюда! А знаете, почему? Да потому что вас никуда больше не взяли. Надеетесь отсидеть тут три года. Не выйдет! Тут средне-специальное учебное заведение, а не приют для малолетних идиотов. Если кто не хочет учиться – идите работать! Вон, как Женя Сахно. Будете приносить пользу обществу.
Ребята – кто с удивлением, а кто с презрением, – обернулись на Жеку, который впервые почувствовал себя в центре внимания. Но Кукушкин уже забыл о его существовании:
– Чтобы ни у кого к сессии не было ни одного хвоста! Григорий Петрович! Давайте, продолжайте, чего у вас там.
Глядя на директорскую спину, Сердякин чувствовал все больший страх и отчаяние. Новость касалась каждого, и не сулила ничего хорошего никому. Тридцать пять пар недобрых глаз целились в него, не делая скидок ни на больное сердце, ни на хромую ногу, ни на выбитые зубы. Григорий Петрович беспомощно огляделся по сторонам. Увы! В этом рассерженном улье у него не оказалось ни единого союзника. Он взял кусок мела и дрожащей рукой написал на доске: «Урок окончен».
