Ему сопутствовал успех, спектакль не был совершенным, но увлекал. По сцене летали жуки-светлячки, она была заполнена яркими цветами, глазами гномов и карликов на яблочно-зеленом фоне. Персонажи в остроконечных шляпах и широко раздутых чулках двигались грациозно и без какой-либо цели, говорили о том о сем, а больше ни о чем хорошо поставленными музыкальными и беззаботными голосами.
Лиля, конечно, «Мадемуазель де Мопен» не читала, происходившее было ей непонятно, но интересно. Все первое действие она смотрела на сцену с восторгом, затаив дыхание, ожидая, что вот-вот что-то случится. Конечно, ничего не случилось, но она не была разочарована. Когда занавес опустился, она глубоко вздохнула и повернулась к своему спутнику.
Он увидел ее восторженное лицо и улыбнулся.
— Что вы об этом думаете? — спросил он.
В ответ раздалось несколько «ох!» и «ах!» — возгласы восхищения.
— Но, — наконец призналась она, — я ничего не понимаю.
Ноултон рассказал ей о литературном первоисточнике и объяснил, что тут вряд ли что-то можно понять, потому что этому действию нет ни начала, ни конца, ни какой-то причины.
— Не следует искать в этом смысл, — закончил он. — Надо просто наслаждаться зрелищем.
Два следующих действия были точно такими же, как и первое, изменились только персонажи и костюмы.
Лиля по-прежнему сидела затаив дыхание, то и дело поворачивалась к Ноултону, чтобы убедиться, что он разделяет ее восторги.
Он каждый раз тоже смотрел на нее, они встречались взглядами и обменивались улыбками симпатии и понимания. Когда занавес опустился в последний раз, Лиля повернулась к Ноултону и с сожалением вздохнула.
— О, — промолвила она, — если бы весь мир был таким!
— Было бы весьма забавно — поначалу, — согласился он. — Но потом мы бы умерли от скуки. Все было бы очень легко. Никакой борьбы, никаких страстей, ни ненависти, ни любви.
Когда они выходили из театра, Лиля хранила молчание. Зрителей было немного, и они без труда прямо у входа поймали такси. Ноултон помог девушке сесть, потом устроился сам, наклонился вперед и велел водителю ехать в ресторан «Мантон».
Лиля положила ладонь на его руку:
— Мне действительно надо ехать домой. Я все равно сейчас ничего не смогу есть, и все будет испорчено. Я хочу остаться в этой сказке.
Ноултон почувствовал в ее голосе мольбу и решил не настаивать. Он дал водителю ее адрес, и они поехали в спальный район города.
— А теперь нам надо поговорить, — вдруг сказал Ноултон после нескольких минут молчания, во время которых такси неспешно катило на север.
