— Не нравятся — и черт с вами! — Тут парень запнулся и задумался, потом продолжил: — Слушайте, вы. Меня не запугаете. Я всех вас сделаю в один момент. Но я не привык мелочиться — предпочитаю играть по-крупному. Что касается вашей мисс Уильямс, то она меня заинтересовала. Но если у вас есть какие-то веские доводы, чтобы я умерил пыл, семейные дела, например, или любовная драма, — буду рад вас выслушать, ковбойчики, и приму к сведению.
— Да неужто! — бросил Дюмэн. — Кто ты такой?
— Оставь его, — вступил в разговор Догерти. — Он мне нравится. Хочу с ним немного поболтать.
Молодой человек улыбнулся и протянул ему руку:
— Меня зовут Дрискол, Боб Дрискол.
— Том Догерти, — последовал исполненный достоинства ответ.
Они пожали друг другу руки и прошли к креслам в углу бильярдной. Догерти приступил к делу. Его дружки, зная, что он боек на язык, топтались поблизости, посматривая и в сторону бильярдного стола, на котором начали разыгрывать партию Гарри Дженнингс и Билли Шерман.
Дрискол, воспользовавшись небольшой паузой, немного осмотрелся.
Вентиляция не справлялась со своими обязанностями, и в бильярдной висел табачный дым, свою лепту вносили курильщики из прилегающего бара. С непривычки щипало глаза, но игроки и завсегдатаи, которым нечем было больше заняться, чувствовали себя в бильярдной вполне комфортно. Они чувствовали себя здесь как рыба в воде.
По периметру длинного и узкого помещения стояли кресла и высокие стулья, с них было удобно наблюдать за игрой на установленных посередине пяти столах. На стенах висели фотографии красоток актрис и скаковых лошадей, а также копии правил Национальной ассоциации бильярда; между столами располагались подставки для киев. С одной стороны была широкая арка, ведущая в отель, с другой — вход в бар.
Там и сям стояли небольшие столики, и одетые в белое официанты были готовы немедленно выполнить любой заказ игрока, почувствовавшего жажду после напряженной партии.
Посетителей было немного, и вовсе не потому, что отель «Ламартин» потерял популярность, пик которой в районе Мэдисон-сквер пришелся на 90-е годы. Просто было всего десять часов — время, когда уважающие себя завсегдатаи Бродвея думают о том, не соснуть ли еще часок, или встают, чтобы всерьез заняться решением вопроса о завтраке. Поэтому в бильярдной никак не могло быть много народу.
Игра шла только за одним столом — партию начали Гарри Дженнингс и Билли Шерман, и зрителей было мало.
В дальнем конце зала одетый в белое официант расставлял перевернутые во время только что закончившейся стычки кресла. Увидев это, Дрискол хмыкнул и повернулся к сидевшему рядом Догерти.
