На юте раздался рёв капитана, тут же продублированный рожком боцмана. Топот матросских башмаков, громкие команды и вновь звуки рожка. Корабль ожил, его команда приступила к работе с парусами, уборке и починке такелажа. Стрельцы радостно загомонили и толпой повалили на палубу. Мы с князем, боярином, духовенством и дядькой Пантелеймоном тоже выбрались из затхлости закрытого помещения на свежий ветер океанского простора. Матросы суетились на мачтах. На мой неискушённый взгляд серьёзных поломок не было. Наш кораблик походил на вышедшего из боя воина, потрёпанного, уставшего, но избежавшего тяжёлых ран и увечий. И это искренне радовало!
Стрельцы тоже стали наводить порядок в своём помещении, подключились к уборке на палубе, а мы с князем поднялись на мостик. Нелегко было, видимо, капитану. Осунувшееся лицо, запавшие воспалённые глаза, растрёпанная одежда. И кусок сухаря в руке, поспешно спрятанный в карман, когда нас увидел. Рядом с ним был и дон Педро, державший в руках астролябию. Что это за прибор и для чего служит, я уже знал, а вот как с ним работать – ещё нет. Вид у помощника капитана тоже был не ахти. Да, устали доны, вымотались. И хоть я понимал, что меня никто на вахту в шторм не поставил бы, чувство неловкости от того, что они работали, а я, почти мореходец, отсиживался в кубрике, начало потихоньку грызть мою совесть.
– Капитан, разрешите заступить на вахту, – произнёс я. Тот посмотрел на меня красными от недосыпания глазами и кивнул головой. Потом окинул взглядом океанские волны, мачты, частично зарифленные паруса и, снова кивнув, произнёс:
– Разрешаю. Дождусь доклада боцмана и пойду отсыпаться. Дон Педро, ты тоже, только определи наше местоположение и проложи курс.
– Широту я определил, – отозвался помощник капитана, пряча в футляр астролябию. – Вовремя солнце выглянуло. Сейчас схожу в каюту, посмотрю таблицы и скажу, где мы находимся.
С этими словами дон Педро покинул квартердек, а я, копируя капитана, осмотрел океан, мачты, паруса и палубу. По компасу узнал курс, заданный капитаном. Послюнявил палец и, подняв его вверх, определил направление ветра. На мостик взбежал боцман.
– Капитан, в трюме воды на две ладони, помпы работают, – начал он доклад. – На левой скуле форпика разошлась обшивка. Плотник занялся, конопатит и, как всегда, богохульствует на весь корабль. Умер матрос Маноло. Вроде чем-то придавило. Я приказал зашить его в кусок парусины и вынести на палубу. У нас нет священника, но я знаю пару молитв, правда, они не очень подходят для похорон.
