Но именно любовь к мужу, беззаветная любовь и преданность, поставили Сарие на недосягаемую высоту….
Лютфи… не держит на нее зла. Он говорит, что неприязнь к Нестору, отри-цательное отношение к их браку у братьев быстро прошли (то-то, ведь мы были родственниками Председателя СНК и ЦИК Абхазии, в гости к которому приезжал сам Сталин).
«Мы тоже во многом виноваты», — вздохнув, произнес он.
«В чем», — насторожилась Сарие, — надеясь услышать хотя бы одно слово, спо-собное уменьшить ее вину перед родными.
«Не становись слишком близко к огню, — сгоришь, не становись далеко, — заме-рзнешь, выбирай середину, — нагреешься!»… «Вы стояли слишком близко к трону, — вот и сгорели, а я замерз, потому что был слишком далеко» (Лютфи, хоть и был родным братом Сарие, никогда не переступал порог ее дома).
«Да, но ведь Хакки*… как раз он был не очень близко, не очень далеко, тем не менее, пострадал!»
«Всем известно, что Хакки — старый член партии и в годы подполья актив-но помогал Нестору».
Но в этот момент, вероятно, раздался сухой кашель следователя. Он прозвучал сигналом к обговоренному наступлению. Им и так слишком многое позволили сказать.
«Ты могла бы несколько облегчить участь…хотя бы Рауфчика», — неожидан-но поменял тему разговора мой несчастный, загнанный в тупик брат.
«Каким образом?»
«Тебе следует пожертвовать именем Нестора! Уже давно все его родственни-ки, друзья, наконец, вся Абхазия отказались от него…».
…Неужели ей одной дано было понять, что даже если бы она отказалась от Не-стора, предала бы его имя ради жизни братьев, их ни в коем случае не пощади-ли бы. И эта уверенность вселила в сердце необычайную силу сопротивления злу и умение молча переносить страдания. Ведь недаром говорят: отнять наде-жду у порока, значит дать оружие добродетели!..
«Сарие, сестра моя!», — взмолился несчастный Лютфи. Он уже потерял равно-весие, он открыл все свои карты.
И вдруг холодный как лед голос Сарие пронзил его сердце: «Прочь! Ты не Лютфи! Он был слишком честным для такой грязной роли!»…
Решением тройки НКВД Грузинской ССР, Лютфи был расстрелян 14 июня 1938 года…
К концу 37-го все братья были арестованы. Только я оставался на свободе. Но решил покинуть Сухуми и переехать к маме. Кстати, она была насильственно переселена из собственного дома в маленький старый сарай. А наш родовой дом заняли какие-то люди, черт знает, откуда приехавшие в город и смотрев-шие на меня и маму с презрением.
Наши мучения на призрачной свободе усугублялись тем, что родственни-ки, за исключением двоюродных сестер, живших по соседству, остерегались нас, знакомые — раззнакомились, а чиновники, как только узнавали из анкет об истории семьи, в лучшем случае показывали на дверь.
