Прошло две недели, я не звонил Пачулия, и он, как ни странно меня не тревожил. Ни по поводу архива, ни по делу Чхеидзе. Чем же объяснялось молчание НКВД? Да тем, что Пачулия было далеко не до бумаг Нестора, — его срочно переводили в другое место. А «жертву» Георгия Чхеидзе — Алексея Агрба вскоре тоже посадили в тюрьму. Мишень террористического акта хромого Жоры перестала существовать.
Моя сестра не сдавалась. А пытали ее самым изуверским способом. Берия лично принимал активнейшее участие в «процессе дознания»…
Как-то Нестор нашел в домашней библиотеке Лаврентия «странную книгу». И удивлялся, для чего она ему. Этой необычной книгой был перевод А. Брюсова пособия для инквизиционных судов по ведовским процессам, под названием «Молот ведьм» (Malleus maleficarum). Нестора трудно было назвать наивным человеком, но в данном случае он недооценил Лаврентия: «великий инквизитор» учился не только у чекистов. Он черпал знания и у коллег в далеком средневековье.
Рассказывали, что Сарие посадили в подвал, наполненный водой, и пустили туда змею. Даже если этот эпизод (а змей Сарие действительно боялась больше всего на свете) является плодом фантазии несчастных, доведенных до умопомрачения заключенных, если история в стиле Оруэлла не имела места в 37–38 г. г, Берия и садистка Подольская все же использовали едва ли не все доступные методы из арсенала истязателей.
После безрезультатных пыток, — Сарие не сказала ничего, — разве что крики смогли выудить у этой стойкой женщины, Берия решился на беспрецедентный поступок. На очную ставку Сарие с сыном. Очная ставка шестнадцатилетнего изувеченного юноши с измученной матерью, — прекрасный шанс, по мнению Берия, выбить у нее признание. Но много ли в человеческой истории примеров подобного злодейства? Видимо Лаврентий в бессильной злобе решил утешить себя чудовищным поступком…
Ей разрешили обнять Рауфа. Наверное, сценарий предусматривал такое действие. Необходимо было довести мать до отчаяния. Дрожащей рукой Сарие погладила сына по израненной голове, но, вдруг твердым голосом сказала:
«Как ты вырос, мой мальчик!»
«Но ты ни разу не взглянула на меня?», — удивился Рауф.
Ее веки так сильно распухли, что она, как ни старалась, не могла открыть глаз. А может быть… она уже ничего не видела…
«Что сказать тебе, мой мальчик?! Готовая уйти из жизни, я не в силах…оставить в душе облик того существа, которое любила больше…».
Но Берия не дал ей договорить. Он уже ревел, он уже командовал приспешникам: «Бейте этого выродка, топчите его ногами! Она не может видеть, зато хорошо услышит! Теперь-то она сама назовет проклятого Нестора «врагом народа». И обо всем, как миленькая, расскажет…».
