Так было лучше. Так было легче. Так было спокойнее им обоим - и маме, и Косте.
То есть Кате…
Тихонько приоткрыв дверь в ее комнату, Ирина Александровна, к своему изумлению, услышала ровное дыхание.
В такой солнечный день Катя дома?.. Одна?.. Без Ани?.. Безмятежно спит?.. Или, может быть, приболела и потому прилегла?.. Но где же все-таки Аня?..
Стараясь переступать как можно тише, Ирина Александровна подошла к Катиной постели.
Ее девочка действительно крепко спала. Дыхание было глубоким, спокойным. Длинные красивые волосы разметались по подушке.
Ирина Александровна неслышно пододвинула к кровати пуфик и присела, любуясь нежным Катиным лицом.
«Да ты моя лапочка!.. Ты моя радость!.. – сказала Ирина Александровна самой себе. – Мои щечки!.. Мой носик!.. Мои нежные губки!..»
И вдруг, произнося про себя эти слова и уже потянувшись, чтобы тихонько поцеловать свое дитя, Ирина Александровна поняла, что смотрит сейчас не на Катю, а на Костю.
Ничего не изменилось со вчерашнего дня в ее ребенке, абсолютно ничего. Ирина Александровна видела перед собой все то же милое лицо с тонкими чертами, с румяными щечками, слегка курносым носиком, пухлыми яркими губками… Но и вчера, и позавчера, и неделю назад, и в течение многих дней до этого, глядя на своего ребенка, и бодрствующего, и спящего, Ирина Александровна всегда видела перед собой Катю. Для того, чтобы увидеть ее, не нужно было прилагать никаких усилий, не нужно было в чем-то себя убеждать или соблюдать условия некой игры. Катя всегда была Катей, и дело было вовсе не в том, что она была одета в нарядное платье или в красивую ночную рубашку с рюшами и оборками.
Но сейчас…
Ничего не изменилось, но на самом деле изменилось что-то очень существенное, что-то самое главное.
И это означало…
Это означало…
Ирине Александровне стало душно. В висках у нее закололо, а перед глазами появились круги.
Ирина Александровна уже хотела встать, чтобы открыть форточку, но этого не понадобилось.
В комнате вдруг повеяло свежим ветром, как будто кто-то совсем рядом взмахнул огромным веером или, может быть, огромными крыльями. Ветер принес с собой особенную, совсем особенную свежесть и удивительные запахи, каких Ирина Александровна до этого не знала. И тут же к ее вискам прикоснулось что-то быстрое, пронзительно-жгучее, но вовсе не болезненное, а в ее ушах будто бы прошелестел чей-то необыкновенный голос, сказавший что-то очень хорошее и доброе, хотя слов было не разобрать.
