— Не печалься, господин князь, — все мы тебе верны, готовы за тебя головы свои сложить и кровь пролить! — утешал Бориса старший из его бояр — Василий Румянец, утешал, а сам уже вел тайные переговоры с Василием Димитриевичем о выдаче ему своего князя: сильна была московская корысть — тянула к себе отовсюду служилых людей и бояр!
Возвращаясь из Орды, Василий отправил вперед, в Нижний, ханского посла со своими боярами. Борис хотел затворить пред ними городские ворота и не впускать их в город.
— Господин князь, — стал его уговаривать Румянец, — посол ханский и московские бояре едут сюда, чтобы скрепить с тобою мир и любовь, а ты ищешь вражды. Впусти их в город. Что они тебе сделают? — мы все с тобою.
Въехали бояре московские в город и тотчас приказали ударить в колокола. Собрался народ. Ему громогласно было объявлено, что с этой поры Нижний принадлежит московскому великому князю.
Озадаченный Борис поспешно сзывает своих бояр.
— Господа мои и братья, милая дружина, — умоляет он, — вспомните крестное целование ваше, не выдавайте меня врагам!
Напрасны были мольбы…
— Не надейся на нас, — сказал изменник Румянец, — мы уже не твои и не с тобою, а на тебя!
Нашлось и кроме Румянца много доброхотов Москвы. Бориса схватили. Народ тоже, как видно, не прочь был подчиниться великому князю. Скоро он сам прибыл в Нижний и посадил здесь своего наместника, а князя Бориса, жену его, детей и сторонников его велел разослать по разным городам и держать под стражей.
Так примыслил себе Василий Димитриевич Нижний Новгород; по тому же ярлыку приобрел он Городец, Муром, Мещеру и Тарусу.
Дело не обошлось, впрочем, без борьбы: племянники Бориса и сыновья его добивались своей отчины, вербовали себе шайки бродячих татар и нападали на московские владения. Это была уже не война, а разбойничьи внезапные набеги.
Хищники татары беспощадно пустошили русские земли, творили всюду страшные зверства. Например, рассказывают о таком случае: в 1411 году татары и дружина Даниила Борисовича подкрались к городу Владимиру в ту пору, когда все жители спали, захватили городское стадо, взяли посады и сожгли их, множество людей избили. В соборной церкви заперся священник; он собрал, сколько мог, драгоценных церковных вещей, спрятал все это в церкви, скрыл здесь и несколько человек, а сам стал со слезами молиться пред образом Богородицы. Татары прискакали к церкви и стали кричать, чтобы ее отперли. Священник стоял неподвижно и молился… Татары разбили дверь, ворвались в собор, содрали ризы с икон, ограбили всю церковь, а священника стали пытать, добиваясь, где у него спрятаны казна и люди: ставили его на раскаленную сковороду, втыкали щепы под ногти, кожу сдирали — священник не вымолвил ни слова! Тогда привязали его за ноги к лошадиному хвосту, и несчастный погиб мученической смертью. Весь город после этого был пожжен и разграблен; жителей толпами погнали в плен. Всего награбленного татары взять не могли; чего не смогли унести, складывали в кучи и жгли; деньги делили между собою мерками. Колокола от пожара растопились. Город и окрестности наполнились трупами.
