И медленно, еле заметно, музыка преобразилась в ту нежную мелодию, которую я жаждал услышать с той минуты, как прибыл в этот период времени. Вещь с простым названием «Из любви к Аманде».
Я судорожно вздохнул. Вот он — поворотный пункт в жизни Уэлдона.
А если я успешно выполню свою работу, он станет и моментом спасения Аманды.
В том конце стойки бармен подал Аманде бокал. Погруженная в свое горе, а может быть, оглушенная разговорами, она еще не восприняла мелодию, плывущую к ней сквозь табачный дым.
Но скоро она услышит ее, и мне лучше при этом не присутствовать… Оставив бокал на столике, я скрылся в туалете, жалея, что не знаю, как долго мне там скрываться. Во всех биографиях утверждалось, что вдохновительницей «Из любви к Аманде» была женщина, заглянувшая в бар, где играл Уэлдон. Я не знал, подойдет ли она к нему, заговорит ли с ним и как долго они будут разговаривать. Откроет ли она ему свое имя, или же название песни станет невероятным совпадением.
Я знал только, что окончательный, опубликованный вариант длится шесть с половиной минут. Без всякой причины я решил дать им семь минут. Расхаживая из угла в угол, насколько удавалось в этом тесном пространстве, я считал минуты, все больше покрываясь испариной.
Я не знал, подойдет ли Аманда поговорить с ним… А она превзошла все мои ожидания! Когда я покинул свое убежище, она сидела за столиком, на котором я оставил свой бокал. С такого расстояния я не мог понять, беседуют ли они или она просто пересела поближе, чтобы лучше слышать музыку. Но первое выглядело правдоподобнее.
Идеально.
А тем временем такая знакомая песня продолжала свой неумолимый путь по не замечающему ее залу. «Как шелковая перчатка, сшитая на заказ», — звучала в моем мозгу фраза, принадлежавшая Аманде.
Я остановился у двери туалета, делая вид, будто поправляю пояс, исподтишка оглядывая зал. Двое жесткоглазых, которые вошли сразу за Амандой, все еще сидели там, где я видел их раньше, но теперь с полупустыми бутылками пива в руках. О чем-то переговариваясь, они несомненно поглядывали на Аманду, но как будто не испытывали никакого желания последовать за ней.
Да и никакой особой причины покидать уютный столик у них не было. При любой попытке покинуть зал, она неминуемо прошла бы мимо них.
А в нашем углу зала играл Уэлдон, видимо, настолько обвороженный женщиной, которую впервые увидел лишь несколько минут назад, что тут же сочинил для нее песню. И к тому же песню, которой суждено было пережить несколько поколений.
